Плохая - Иман Кальби

Несколькими часами ранее

Выхожу в коридор на звуки доносящихся шагов и застываю в ступоре. Не верю своим глазам. Первый порыв- резко развернуться и нестись отсюда куда подальше, сломя голову. Наверное, на инстинктивном уровне именно это бы и сделал любой нормальный человек на моем месте. Но я не шевелюсь. Застываю, поднимая смелый взгляд на чужака. Чужака? Нет, конечно. Это я здесь чужая. Он-то как раз в своей стихии, на своей территории.

— Здравствуй, Алёна, — слышу густой, зрелый, я бы даже сказала, выдержанный, как вино, баритон, — почему не паникуешь и не убегаешь?

В его глазах лукавый блеск. Блеск охотника.

Я усмехаюсь, игнорируя его вопрос, ответ на который мы и так знаем оба. Мне некуда бежать. И нет смысла.

Через пять минут мы сидим в комнате Даниэля. Его отец вальяжно. по-хозяйски расположился на кресле. Я- напротив, на стуле, с идеально ровной спиной. вытянутая струной. Стараюсь придать своему виду максимальное достоинство и спрятать за ним клокочущую внутри панику…

— Так все же, отчаянная девица, почему не боишься? — наклоняет голову оценивающе.

— А с чего Вы взяли, что не боюсь? — тут же парирую, — может и боюсь.

— Блефуешь. В твоих глазах нет страха. Поверь мне, что-что, а его я определять умею. Ты же понимаешь, что незваный здесь гость… Я бы мог с легкостью убить тебя, — поднимает руку и делает вид, что стреляет в меня пальцами, — одно движение- и тебя нет…

— Не убьете… Пока не понимаю, почему, но не убьете точно.

Ведет бровью с удивлением, тем самым адресуя мне вопрос.

— Во-первых, вряд ли Вы бы морали руки сами. Так что, сам факт того, что Вы здесь, передо мной, да и то, что я все еще жива, внушает оптимизм. Не пойму, правда, Вашу повестку, но… Думаю, нам предстоит разговор, значит, скоро все узнаю…

Ламун-старший усмехается.

— Понимаю, что в тебе цепляет, — его выражение лица сейчас очень знающее, по-мужски завораживающее. Безусловно, харизмы в этом мужчине не меньше, чем в его сыне. А еще они до жути похожи. Словно бы две стороны одного человека в разное время жизни…

— Ты, права, разговор нам предстоит… И как ты догадалась, речь сейчас пойдет о моем сыне…

Я кивнула.

Ламун- старший, встал, подошел к бару. Взял два рокса, плеснул мне и себе виски. Галантно протянул. Когда разворачивался и шел обратно на свое место, захватил со стола черно- белое фото в рамке. То самое, чью увеличенную копию я видела в коридоре. Это было фото их семьи… Тогда еще семьи…

Сел обратно. Внимательно вгляделся в фотографию в руках. После некоторой паузы, которую нарушало только глухое позвякивание льда в наших стаканах, продолжил.

— Она была красивой, мать Даниэля… не просто красивой, лучшей… — снова замолчал, снова задумался, — не в глазах других, возможно. Для других- просто эффектная модель, все данные которой были при ней… Но это совершенно не мешало мне видеть в ней идеальную, исключительную, единственную… Ты же знаешь, Алёна, у каждого мужчины есть одна такая, которая цепляет раз и навсегда, как бы он ни прятал и ни претворялся, что это не так. Неважно, бабник, дурак, бедняк, богач… Если залезть туда, в сердце, поглубже- обязательно найдёшь такую…

Везет, если такая женщина в твоей жизни — хорошая. Добрая, адекватная, порядочная. Наверное, тогда это счастье. А если она плохая- пиши- пропало… Вот от этих женщин и происходят все наши проблемы… Из- за них мужчины начинают совершать несусветные глупости, оступаться, падать, пропадать… Парадокс только в том, что ты, вляпавшийся в такую- в свою, все равно не замечаешь, какая она, не можешь определить на берегу- плохая она или хорошая. Это осознание придет потом, когда на середине реки ты начнешь тонуть, а она будет либо топить тебя, либо спасать… Но если спасешься, и это тебя ничему не научит… Ты все равно будешь находить ей оправдания, все время что- то объяснять сам себе, придумывать… Не то, чтобы ты теперь не знаешь, что она плоха. Просто ты способен простить ей многое…

Малена была плохой. И я ожидаемо это не хотел видеть. Не видел, когда по уши влюбленный в нее, не слушал доводы окружающих- которые, в отличие от меня, понимали, что она просто шармута, жаждущая денег и при этом не брезгающая параллельно расставить ноги перед любым, кто приглянется. Не понимал, когда делал ей предложение, вопреки воле родителей, вводя в свою жизнь, в свой мир, а она… Она может и любила меня, но гораздо больше любила деньги и… себя…

— Разве у Вас было мало денег? — перебила его я, понимая, куда он ведет, — деньги и желанный, привлекательный мужчина- какое сочетание козырных карт может быть лучше в партии?

Он усмехнулся.

— Денег хватало, сначала, по крайней мере… Ты права. Вот только… Знаешь, как бывает… Ты подбираешь с улицы бродячую кошку или собаку, и она первое время даже несказанно рада своей удаче… Выслуживается, заискивает, ласнится. А потом… Потом привыкает… Все ко всему привыкают, Алёна. Ты же тоже теперь привыкла к роскоши, которую дают тебе твои мужчины. А ведь когда-то еле-еле концы с концами сводила. Она привыкла к моим деньгам. Привыкла к моей любви. Привыкла ко всему тому, что я ей дал. И ей стало скучно… Да, наверное, послушай мы сейчас ее, она привела бы сотни доводов, почему решила начать мне изменять с охранником, но… Такая история не может иметь субъективных оправданий. Объективно — это неприемлемо, для любого уважающего себя мужчины неприемлемо… Для всех было неприемлемо, кроме меня… Представляешь? — усмехнулся, сделав щедрый глоток, — я, поимевший полмира, в один прекрасный день ощутил себя рогоносцем… И чудовищнее всего, я ее простил… Она рыдала и оправдывала себя послеродовой депрессией, что я мало уделял ей внимания, мало заботился о ней… А я…Я верил ей… Малена казалась мне доброй, ранимой, хорошей матерью…

Мы стали жить дальше, вопреки кривотолкам и усмешкам в мой адрес за спиной, в адрес моей семьи… Я простил, а простить не должен был… Мы умудрились прожить еще как минимум пять лет вместе…

— Забегая вперед, хочу сказать, что я знаю историю Вашей семьи, Мистер Ламун, — возразила я, — читала её. Я знаю, что Вы упрятали свои жену в психушку и даже, как многие говорят, хоть я и не берусь утверждать со стопроцентной уверенностью, убили свою дочь только потому, что она была больной… Так что, прошла в итоге любовь? Или все-таки самолюбие победило?

Он глубоко вздохнул и снова