Рад, почти счастлив... - Ольга Покровская

«Сидит… Надо же!» – удивился Иван, и тут огромный вздох прошёл по телу. Года три он так не вздыхал.

Этот вздох был, как испарина в разгар горячки. Сразу за ним, буквально в следующую минуту, Иван почувствовал себя лучше. Не то чтобы он перестал бояться за дедушку – страх остался, но какое-то величественное согласие с жизнью обняло его. Он ещё посмотрел в окно, хотел крикнуть Косте, чтобы тот поднимался к нему, но вместо этого лёг на диван и заснул.

Ах, как он спал! Как славный чернорабочий, отпахавший за себя и за больного напарника! День и ночь мелькнули одним глотком. В полночь, не размыкая глаз, он спросил у мамы о дедушке, и опять провалился. А на следующий день, в половине первого, встревоженная Ольга Николаевна его растолкала. Она сунула ему в руки чашку кофе и приложила губы ко лбу. Но нет – сын был здоров, почти что весел, и сразу собрался в офис.

Перед работой он зашёл проведать дедушку. И хотя кашель был жуткий, звенел в ушах, отзвякивал в батареях отопления, теперь Иван знал, что Земля, скрипя навстречу солнцу, тащит дедушку на буксире, и вытащит.

День мелькнул, солнце зашло, но поворот Земли продолжался – Иван чувствовал его под ногами. В неплохом настроении он вернулся домой. Правда, гудела голова – сказывался пересып. Когда Иван вышел из лифта, на лестничной площадке, через приоткрытую дверь квартиры, послышался смеющийся голос мамы, и ещё чей-то смех, движение, шелест.

Не гадая, он шагнул на порог и сразу попал в объятия.

– А! Так ты живой! – вопил Андрюха. – Живой, живой! – Он сам только вошёл, был в куртке, холодный с улицы. – А чего такой помятый? – спросил он, чуть отодвинув Ивана и оглядев. – Перетрудился что ли? Вот жизнь! Пятница, шести ещё нет – а он уж дома! У меня по пятницам к девяти только всё начинается! Ну, Бог с тобой, живой – и ладно! – И Андрей снова смял его и встряхнул.

– Я-то живой! А тебя кто звал? – вырвавшись, грозно спросил Иван. – Я же говорил – не вздумай!

– Ты не волнуйся, – сказал Андрей, снимая свою весёлую оранжевую куртку. – Мне так и так надо было приехать. Представляешь, поговорили мы с тобой, думаю – дай позвоню родителям! Звоню – и выясняется, у отца гипертонический криз! Так что, надо тут с вами со всеми разобраться.

– Давно пора! – подхватила Ольга Николаевна. – Разберись, Андрюша, обязательно! Со всеми! Ну, давайте теперь, командуйте – что вам готовить? Как вас встречать?

Андрей сказал, что есть ничего не будет, потому что ему надо нагулять аппетит к ужину у родителей.

За кофе, который приготовила им повеселевшая мама, Иван пересказывал другу историю дедушкиной болезни.

– Ты понимаешь, – говорил он. – Я ведь готов платить, только бы обошлось. Готов сделать всё, что велено. Пожалуйста – допишу работу. Вон, Бэлке позвоню – она ведь в университете, пусть наладит мне контакт с австрийскими культурологами. Что ещё? Полечу к ней с интересным предложением: поменять Австрию на меня! Я ведь даже не поговорил с ней тогда по-человечески, разобиделся… Что ещё? Бизнес. Ладно – вникну, с отцом посоветуюсь, в конце концов. Стану адекватным человеком. А то вон маме стыдно за меня перед соседями. Я согласен совершенно на всё – только чтобы они были живы. На любую чушь.

– А какая тут связь? – удивился Андрей. – Между чушью и жизнью?

– Не знаю… – пожал плечами Иван. – Наверно, я думал – это будет такая жертва… Ты прав – никакой связи.

– То, что ты тут со своими – это правильно, – рассуждал Андрей. – Только надо немного расширить горизонт. Перераспределиться немного, понимаешь? Ты уж слишком отшельник.

– Да, – кивнул Иван. – Вот я и собираюсь. Перераспределиться… Буду себя менять. Только не знаю, в каком направлении.

– А ты начни – там посмотришь. Если что, по ходу подкорректируешь курс! – улыбнулся Андрей.

Тогда-то впервые Иван увидел в его улыбке зыбкость. Смазанным кадром двоились картинки европейских столиц, дрожали огни Москвы, бликующее море кружило голову – не за что было держаться Андрею. Он летел и на лету цеплялся за всё, что подворачивалось – друзья, поездки, «юная продавщица». И уже устал, уже мутило от карусели.

– Андрюх, а ты-то сам как? – спросил Иван.

– Да ты всё знаешь! – отмахнулся Андрей. – Вот, опять хромаю – связка моя, та самая, помнишь, в институте ещё, на теннисе? – Он вытянул ногу и поморщился. – И башка у меня трещит. И сердце у меня… как это там говорится? Одуванчик из него растёт – треснуло!

– А это не может пройти? – спросил Иван. – Говорят же люди – проходит.

– Нет! – мотнул головой Андрей. – Это у людей. А у меня – нет, точно! Мне только любопытно – откуда такой закон подлости? Почему вот так всё сложилось, что я даже попытаться не имею морального права? Наверно, так кому-то интереснее. А то, что тут интересного – взаимная любовь! Никакого сюжета, да? Нет, интересно, как будет Андрюха становиться человеком. Как он себя вот так вот и этак перемелет! – он улыбнулся от души. – А я смогу! Я даже её стекольному мастеру дурного не пожелаю…

– Ну а если поговорить с ней? – спросил Иван. – Что ты теряешь?

– Что я теряю? – возмутился Андрей. – Да всё! Как я с ними тогда буду нормально соседствовать? Предлагаешь играть в «пан или пропал» на нулевых шансах?

Иван вспомнил Костю, Женю и Машу. Да, это был дурацкий вопрос.

– У меня дедушка Олимпиаду смотрит, – помолчав, сказал он. – Там как раз сейчас должна быть эстафета по биатлону. Хочешь, тоже посмотрим?

Из комнаты Ивана они перешли в гостиную и включили телевизор. По снежной трассе средь сосен мчались лыжники. Минут сорок они с Андреем просидели рядышком. Снова – ближайшие существа на земле.

А когда наши выиграли, Андрей засобирался.

– Ты меня прости, – сказал он. – Мне ехать надо. Я маме к ужину обещал. Уже опаздываю.

– Я тебя провожу, – сказал Иван. – Ты на такси, или своим ходом?

Он заметил – идя по коридору, Андрей чуть прихрамывал.

Во дворе самая ранняя в мире весна обняла их от всего сердца, до костей. Рваный дым мчался по небу, а потом сгустилось, и пошёл сильный мокрый снег.

– Может, завтра пересечёмся где-нибудь в центре, как раньше? – предложил Андрей, когда они вышли к шоссе. – Да! И новую жизнь начать не забудь!

– Хорошо, – обещал Иван. – Если дедушка будет ничего – то обязательно.

Вернувшись домой, он подсел на диван к занятой вязанием маме.

– Проводил? – спросила Ольга Николаевна. – Ну, что он там?

– Мама, – произнёс Иван, задумываясь, – ты не знаешь, почему люди не меняются? Ляпают одно и то же? Вот сколько я помню его – каждый раз влюблён навеки!

– А может это хорошо? Хоть что-то отработает на «пять»! – предположила Ольга Николаевна.

Иван кивнул.

– А я что буду на «пять» отрабатывать? – спросил он. – Мандраж за родственников?

На ночь Иван заглянул проведать дедушку. Тот спал. Сегодня он опять остался «без динамики», но в этом вердикте Ивану больше не слышалось горя. Он твёрдо решил, что дедушке надо в этом году быть на даче, курировать ремонтные работы и осенью обжить утеплённый дом.