Черное пламя Раграна - Марина Эльденберт

Флайс плавно прошел сквозь ослабленный щит и замер у самых дверей пентхауса, следом опустились флайсы сопровождения.

— Помочь? — Вайдхэн подал мне руку, и я вздрогнула от прикосновения к его пальцам. Словно за оголенный провод схватилась и рухнула в бездну.

— Нет, — покачала головой. Сама мысль о том, чтобы кому-то отдать Лара хоть на секунду, заставила меня содрогнуться, поэтому я подхватила сына на руки, а один из вальцгардов передал Вайдхэну мою сумку. Сумку, о которой я напрочь забыла.

Увидев военных, Лар заробел и прижался ко мне. Рядом с Вайдхэном он почему-то не смущался, а сейчас уткнулся лицом мне в плечо и вцепился пальчиками в воротник пальто.

Мы шагнули в просторный, залитый солнечным светом холл, и Вайдхэн позвал:

— Дрим!

Правда, по ощущениям, можно было и не звать: виари вылетела ему навстречу, вереща от радости. Заметив нас, резко затормозила, вскинула голову. Чешуйки приподнялись, шерсть поднялась следом, и звереныш стал похож на пушистый шарик на лапках.

Лар смотрел на нее широко распахнутыми глазами — так только дети умеют, когда у них сбывается мечта. Даже рот приоткрыл, словно не верил, что все это происходит с ним, а потом протянул к ней руку и выдохнул:

— Чешуйка!

Признаться честно, я не знала, как вести себя дальше. Во всех смыслах. «Чешуйка» села на попу и большими глазами смотрела на моего сына, Лар тянулся к виари, что же касается владельца Дрим, вот с ним-то и была самая большая засада. Я бы сказала, грандиозная. Он спас моего сына, и он совершенно точно не подозревал о том, что я его вижу во снах… гм, пикантного содержания. И что даже психологи мне не помогают.

— Можешь опустить Лара, Аврора. Дрим его не съест.

Почему-то я в этом не сомневалась, виари даже слегка попятилась (прямо так, сидя), когда я опустила сына на пол. В ее глазах читался немой вопрос: «Кто это? Почему оно такое маленькое, на двух ногах, и что оно со мной хочет сделать?»

— Ее правда можно погладить? — уточнила я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Правда. Она его не тронет.

Лар после этих слов потянулся к виари и осторожно положил ладошку ей на голову. Так эти двое и замерли, он — глядя на нее. Она — на него.

— Не смотри ей в глаза, — произнес Вайдхэн. — Или она может решить, что ты ей угрожаешь.

Сын запрокинул голову:

— А как?

— Смотри на свою руку, или, когда смотришь в глаза, жмурься. Но главное — не бояться и не проявлять агрессию.

После этих слов Лар зажмурился крепко-крепко, а вот ладошка порхнула по голове осторожно, мягко, невесомо. Дрим виркнула, и сын приоткрыл один глаз:

— Ей нлависся?

— Да.

То, что ей нравится, стало понятно, когда Дрим тоже довольно зажмурилась. Виркнула снова, ткнулась носом Лару в плечо. От неожиданности он попятился, а потом рассмеялся и принялся гладить ее уже двумя руками. Шерстка на голове виари растопырилась, как бутон цветка, и Вайдхэн кивнул:

— Ну все. Подружились.

Я улыбнулась, и тут же снова напряглась, когда он сказал:

— Позволь твое пальто, Аврора.

Нет, я не должна у него оставаться, ни к чему хорошему это не приведет.

— Я хотела сказать спа…

— Скажешь все, что хочешь, за чашкой кофе, — он кивнул. — Да и Лару нужно время, чтобы получше познакомиться с Дрим.

То, что ему не хватит и целого дня, я поняла сразу, но что дальше? Мы останемся у Вайдхэна на обед?

— Давай-ка, парень. — Иртхан помог Лару выпутаться из курточки, стянул шапочку и все это, не дожидаясь моего ответа, вручил вальцгарду вместе с нашей верхней одеждой. — Пойдем, Аврора.

— Мы просто оставим его одного?

— Не одного, с Хартом. К тому же, сейчас приедет Ния, она ими займется.

Я хотела уточнить, кем именно займется Ния — Хартом, моим сыном, виари или всеми ими вместе взятыми, когда меня накрыло странным чувством. Он сказал: «Ния», он не сказал риами Тьеле, да и в целом… везти няню в пентхаус правящего?! Няню, к которой он не имеет никакого отношения?

Да если бы.

Осознание, навалившееся на меня, было тяжелым, но сверху еще посыпались дополнительные факты. Вроде тех, как шустро открылось агентство, которое мне подсказал Доминик. А сам Доминик… который больше не работает там, где работал. Или он и не работал там никогда?

Я сначала покраснела, потом побледнела, потом опять покраснела.

Получается, что весь суд… и все это… что я выиграла, что у меня был адвокат… такой адвокат…

— Аврора?

Я вернулась в реальность и посмотрела на Вайдхэна.

— Лар, мне нужно поговорить с риамером Вайдхэном.

— Да! Иди! — сын отмахнулся от меня, он уже вовсю возился с Дрим, или попросту играл с ней какой-то тряпичной палкой, в которую она с радостью вцеплялась зубами.

— Харт, — коротко сказал Вайдхэн, и вальцгард приблизился к виари и Лару.

— Поднимемся наверх.

Пока они поднимались, а мы шли знакомым уже путем на кухню, я успела прокрутить у себя в голове, должно быть, сотню вопросов, но все они показались мне либо глупыми, либо странными, либо вообще слишком и чересчур. Поэтому я и решила начать с другого. Поэтому и еще потому, что рядом с этим мужчиной меня начинало потряхивать. Будто что-то незримое толкало меня к нему, все ближе, ближе и ближе, подойти, дотронуться, кончиками пальцев, губами…

С ума сойти!

— Как вы узнали? — спросила я. — Откуда вы узнали, что с нами произошло?

Вайдхэн, ополоснувший руки, как раз вытирал их полотенцем. Он явно собирался заняться кофемашиной, но сейчас обернулся ко мне, и меня закружило еще сильнее. Это напоминало какое-то наваждение, помешательство, поэтому я усилием воли опустила себя на высокий стул.

— Слишком сложный вопрос?

— Пожалуйста, — он усмехнулся и все-таки занялся кофе. Я думала, что когда он повернется ко мне спиной, станет проще, но проще не стало. Особенно после его слов: — Я тебя почувствовал.

«Я тебя почувствовал».

Что это может значить? Проще всего было спросить у него, но лучше было не спрашивать. Я уловила это каким-то непонятным чувством, или всеми обострившимися чувствами разом, потому что в присутствии этого мужчины со мной творились странные вещи. Вот сейчас, он, например, даже на меня не смотрел, но у меня все волоски на коже поднялись, как будто воздух наэлектризовался. Хотя точнее будет сказать, наэлектризовалась я: от корней волос и до пяток.

— Понятно, — сказала осторожно. Вот только мне ничего понятно не было.