Мишн-Флэтс - Уильям Лэндей

– Кто вас ко мне послал?

– Никто меня не посылал. Я обнаружил ваше имя в досье Роберта Данцигера.

Мужчина исподлобья оглядел улицу за моей спиной, приоткрыл раму с сеткой и высунул руку с моим бумажником. Как только я забрал жетон, рама тут же вернулась на прежнее место.

– Нечего мне вам сказать, шериф.

– А если я приду с повесткой в суд? – произнес я с металлом в голосе. Получилось клево, как в фильме. – Есть намерение собрать большое жюри. Которое, возможно, пожелает вас послушать.

Мужчина презрительно фыркнул и захлопнул дверь.

Я как дурак потоптался какое-то время на крыльце.

В итоге получилось не очень клево.

Возможно, он сейчас, похихикивая, наблюдает откуда-нибудь за моей растерянной обиженной рожей.

Я привел лицо в порядок. И снова постучал.

На сей раз забулдыга вышел со стаканом виски в руке. Мое подозрение подтвердилось. Он был сильно под мухой.

– Что, дружок, слабо тебе дверь высадить?

– Не вздумайте опять запираться перед моим носом!

– Где же твоя повестка, умник?

– Понадобится – привезу.

– Привози, привози. Задницу ею подотру.

Он опять захлопнул дверь. Я мог только злиться и ломать голову, где я допустил ошибку, почему не смог установить с ним контакт.

Из-за угла дома появился Келли.

– Ну, как дела?

– Он не изъявил желания беседовать со мной.

– Так прямо и сказал: не желаю?

– Прямо, криво – один черт. Не хочет.

Келли взошел на крыльцо, снял с пояса деревянную дубинку и постучал ею в дверь.

Когда та открылась, Келли с высоты своего роста посмотрел на Вегу и вежливо произнес:

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, детектив Вега. Это не займет много времени.

Вега пожал плечами, хмыкнул и, оставив дверь открытой, скрылся в доме.

– Заходите, – бросил он через плечо.

Келли повернулся ко мне и глазами спросил: ну и что тут сложного?

Мы прошли за Вегой в темноватую неприбранную комнату.

Немытые тарелки на столе, кучи пожелтевших газет на комодах. Картины и фотографии на стенах под слоем пыли, которую годами не тревожили. Истрепанная и в пятнах обивка кресел. Словом, малоприглядное жилище.

Вега сел на стул напротив телевизора. Одним глотком опустошив стакан, он взял окурок подлиннее из переполненной пепельницы, щелкнул зажигалкой и закурил.

– Шериф, – сказал он, – позвольте заметить вам: вы полицейский, но и я полицейский. Надо знать, с кем как обращаться. Уважение нужно всем. А уж с копом нельзя разговаривать как с последней уличной шушерой. Какого черта вы мне стали ввинчивать про большое жюри, про повестку в суд? Эти штучки оставьте для «плохих парней» – их стращайте. Я требую к себе уважения. Я его заслужил. Спросите своего друга – заслужил я уважение или не заслужил? – Он указал окурком сигареты на Келли.

– Вы правы, – сказал я. – Извините.

– Пятнадцать лет я оттрубил в полиции, Я заслужил уважение... да, юноша, заслужил.

– Вы правы, я сморозил глупость.

– Ты коп, я коп. Только поэтому я тебя в свой дом пустил. Уважение – в жизни главное.

Он подлил себе виски. Мы с Келли, не дождавшись приглашения, сели. Для этого пришлось освободить два стула от наваленной на них одежды.

Не очень обращая внимание на то, что мы делали, Вега продолжал бурчать:

– Достойный человек и с людьми умеет достойно обращаться. Ты меня уважаешь, и я тебя уважаю. Мы оба друг Друга уважаем.

Келли тем временем оглядывал комнату.

Вега забыл про нас и уставился на телевизионный экран. Передавали футбольные новости.

– Вы любите футбол, детектив Вега? – спросил я, желая наконец установить доверительные отношения.

– Люблю Берри Сандерса. Поглядите, какой у него пас!

– Да, замечательный пас. Детектив, можно спросить вас насчет Боба Данцигера? Меня удивило, почему дело, по которому вы проходили свидетелем много лет назад, лежало на столе у Данцигера.

– Да мало ли по каким делам я свидетелем проходил! Всего не упомнишь.

– Вы знаете, почему Данцигер интересовался вами?

– Эх ты, салага. Кто же так вопросы задает? Хороший детектив как от чумы бегает от лобовых вопросов – да или нет. Чтобы человека разговорить, надо ему свободу дать. Да – нет, да – нет. Так далеко не уедешь.

Говоря это пьяной растяжечкой, с паузами, Вега смотрел телевизор. Или делал вид, что смотрит.

Он то ли преувеличивал свою «пьяность», то ли достиг той промежуточной точки, когда пьяные становятся красноречивыми – перед тем как совершенно вырубиться.

– Пока ты сам говоришь, ты не слушаешь. А надо, чтоб он говорил, а ты слушал. Я разве не прав?

– Прав, прав, – кивнул Келли. – Давай, Бен, спроси правильно, как профессионал спроси.

– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне, пожалуйста, про Рауля.

– Никакого Рауля я не знаю.

– Расскажите мне все, что вы знаете.

– Нету никакого Рауля. Вот вам все, что я знаю. На том и точка.

Вега по-прежнему смотрел в телевизор. Теперь он, похоже, действительно сосредоточился на эпизодах из последних футбольных матчей.

– Послушайте, вы догадываетесь, почему убили Данцигера? – почти в отчаянии спросил я.

– Он хотел прижать мишнского братка – Макгиза. А Большой Мак возьми и прими это на свой личный счет. Макгиз нарушил неписаный закон: не поднимать руку на прокурорских. Так что Макгизу несдобровать. Кто неписаные законы нарушает – тот платит по полной программе. Никакой адвокатик не выручит.

– И больше вам нечего сказать?

– А что, по-твоему, я еще могу сказать?

– Данцигер расспрашивал вас о Рауле?

Вега явно заколебался с ответом.

– Детектив, Данцигер был вашим другом, – настаивал я. – Траделл тоже. У вас есть определенный долг перед убитыми.

– Никому я ничего не должен. А если что должен – сам знаю, кому и что. И мне кое-что должны, да!

– Данцигер расспрашивал вас о Рауле? Да или нет?

– Шериф, вы не врубились в дело. Убийство Данцигера не имеет никакого отношения к Раулю. И Арчи угробили не из-за Рауля. Все это дерьмо. Поганое дерьмо.

– Поганое дерьмо, – растерянно повторил я за ним. Я уже не знал, с какой стороны к нему подойти. – Но Рауль был... не дерьмо?