Опасные удовольствия - Джулия Энн Лонг

Экипаж был старым, без рессор, и, Как у многих экипажей в Лондоне, с его дверцы был стерт чей-то герб. Колин развеселился, подумав, что этот экипаж вполне мог принадлежать когда-то графу Малмси.

– Какая ирония судьбы, – произнес Колин после долгого молчания.

– О чем вы?

Колин улыбнулся:

– Полагаю, вы заметили, что я стал почти героем. Самое смешное, что всю жизнь я хотел как-то выделиться. Мои братья – очень яркие личности. Маркус зарабатывает деньги. Йен и Чейз – герои войны, вернулись домой с серьезными ранениями. Я вернулся домой невредимым, поэтому вроде и не герой. Отец по-особому относится к этим трем братьям.

– Думаете, причина в их геройстве?

Колин скривил губы. Мэдлин не стала его успокаивать, как сделали бы на ее месте другие женщины.

– Мне кажется, он всегда их выделял. – Колин никогда прежде никому не говорил об этом вслух, сказать это было нелегко. – Девочки Оливия и Женевьева, появились последними, и он души в них не чает. Они очень похожи на него, только симпатичнее, имейте в виду. У него уже было три сына, когда родился я. И пусть это звучит смешно, но у меня вошло в привычку… делать так, чтобы меня могли заметить. Потом мне понравилось экспериментировать, я не мог остановиться и даже повис на решетке за окном леди Малмси.

Мэдлин рассмеялась.

– Так что вы говорили?

– Что по иронии судьбы я стал чем-то вроде героя то, чего не делал. Чего-то ужасного.

По правде говоря, Колину невыносимо было об этом думать, еще труднее – сказать об этом вслух. Особенно когда в семье были настоящие герои. Но для него было важно услышать, что думает по этому поводу Мэдлин. Она помолчала, обдумывая его слова. – Вы пошли на войну и рисковали жизнью, вернулись живым и сумели не опозориться, по крайней мере, в плакатах об этом не было ни слова. А я уверена, что об этом сразу же сообщили бы, потому что газеты обожают, о вас писать. Кроме того, чтобы остаться в живых, нужны талант и мастерство. – Эти слова прозвучали сухо. – И потом вы очень внимательны. Мне кажется, это помогло вам быть хорошим солдатом, остаться в живых самому и спасти жизнь других людей.

Колин сам никогда об этом не задумывался и лишь хмыкнул в ответ.

– Вы спасли мне жизнь, – тихо добавила Мэдлин. – Меня не застрелили только потому, что вы вовремя заметили что-то. Разве не так?

– О, это был рефлекс. Мужской инстинкт бросаться на женщину. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как это было в последний раз. Тюрьма и все такое.

Мэдлин откинулась на спинку сиденья и улыбнулась. Темные волосы снова выбились из прически и привлекали внимание к длинной бледной шее, напоминая Колину, что он касался ее уха, обнаженной руки и этих мягких волос, а еще – напряженной груди, пусть даже через тонкий муслин. И если он будет продолжать думать об этом, то плоть его непременно восстанет, поэтому сейчас лучше прислушаться к тому, что говорит Мэдлин.

– Но вас могли убить, когда вы прикрыли меня своим телом. Тогда моя работа по вашему спасению пошла бы насмарку.

– Ну что ж, в таком случае я совершил героический поступок. И простите мне мое эгоистичное пренебрежение вашей «работой».

Мэдлин рассмеялась. Странно, всякий раз, когда она смеялась, у Колина возникало ощущение, будто он выиграл приз. При этом он чувствовал себя невероятно счастливым. Мэдлин замечательно смеялась: искренне и непринужденно.

И за этот смех, как это ни забавно, он был ей благодарен.

Никогда прежде Колин не пытался с таким упорством очаровать кого-либо. Ради этого он обратился к таким потайным уголкам своего разума, сердца и души, которые никогда не беспокоил раньше.

– Иногда быть героем означает демонстрировать исключительную тактичность, несмотря на сложные обстоятельства.

Говоря это, Мэдлин не смотрела на Колина, она смотрела в окошко. На лице у Колина расцвела улыбка.

– Это комплимент, миссис Гринуэй?

– Ничего подобного, – ответила Мэдлин, продолжая смотреть в окошко.

Всю дорогу до постоялого двора в окрестностях Марбл-Майла они сдержанно обменивались информацией и немного дремали. Мэдлин расплатилась с кучером, а Колин прятался в тени, пока она искала местного жителя, чтобы спросить у него, где можно найти Маттон-Коттедж. (Надо было пройти пару миль по дороге, мимо фермы, потом мимо крошечного постоялого двора, потом еще около мили, мимо нескольких симпатичных дубов. «Маттон-Коттедж, – сказал незнакомец, – стоит прямо на дороге, пройти мимо невозможно. Если на пути встретится дуб с большим наростом на стволе, похожий на старого джентльмена, значит, зашли слишком далеко. Кто сейчас живет в доме, неизвестно».)

Увы, этот человек ошибся.

Или, скорее, недооценил расстояние, как это часто бывает с людьми, которые живут в деревне. Потому что они привыкли ходить пешком на любые расстояния,

Мэдлин и Колин все шли и шли, а солнце все ниже и ниже погружалось в розовые клочья облаков. Теперь эти облака приобретали пурпурную окраску. Над головой зажглись три самые ранние звезды, появился серп луны, похожий на свет из едва приоткрытой двери.

Другими словами, такая луна не подходила для раскапывания могил.

Примерно через час наступит ночь, а они не встретили ни одного знака, указывающего, что скоро будет Марбл-Майл, и постоялых дворов они не проходили. Впереди и за спиной простиралась сельская местность, слышно было, как исполняют свою вечернюю симфонию сверчки.

Когда Мэдлин начала зябко потирать плечи, а на пурпурном небе появились звезды, они заметили сарай. Вернее, Колин его заметил. На расстоянии казалось, что это высокий мрачный холм, но он знал, что это такое. Колин жестом указал на него, ни слова не говоря, снял сюртук и набросил на плечи Мэдлин.

Она почувствовала запах сосны и его мужской запах. И в этот момент такой безмолвный жест показался ей безумно интимным, как будто Колин медленно вытянул свое тело поверх нее.

Но Колин даже не взглянул в ее сторону.

– Мы проведем ночь там, – прошептал он. – Пошли.

Мэдлин колебалась.

– Это ферма, там могут быть собаки.

«Не тощие, голодные, трусливые, запуганные лондонские собаки, а огромные, откормленные, живущие на ферме», – подумала Мэдлин.

Колин медленно повернул голову и скептически посмотрел на нее.

– Это ферма. Там всегда собаки. Поэтому… – Колин прижал палец к губам и нахмурился так, что брови сошлись на переносице.

Они двинулись через поле к сараю, стараясь держаться в тени деревьев, высаженных по периметру, потом незаметно прокрались вдоль стены сарая. Колин легко толкнул дверь, и они проскользнули внутрь.

Их окутал запах животных. Несколько мгновений они стояли не двигаясь, пока глаза не привыкли к темноте. Они увидели вспыхнувший взгляд животного. Лошадь подняла голову и уставилась на них бархатистыми глазами. Потом интерес ее пропал, и она снова опустила голову. Четыре других стойла занимали коровы, которые, бросив на них взгляд, продолжили жевать сено.