Лазерный гусь - Дэн Пласкин

Любил я спуститься к воде и поплавать. Наверное, мне нужно было превратиться в утку, а не в гуменника, поскольку водные процедуры я любил побольше, чем они. Мне нравилось взлетать с воды, я себя представлял пилотом реактивного самолёта. Вид из моей кабины, замечу, не сравнимый ни с чем!

Я полетел вокруг озера, обозревая стаю, которая в это время широко раскинулась вокруг. Всюду гуляли гусаки, охраняя гнёзда, кто рядом, кто чуть поодаль. Гусыни мирно сидели на гнёздах, иногда лишь их покидая, давая яйцам остыть. Но при этом никогда не забывали накрыть их травой и своим пухом. Маскировка нужна от пернатых хищников, которые слишком уж падки на гусиные яйца. Сверху гнездо заметить очень сложно, настолько мастерски оно бывает укрыто. Едва я поднялся повыше, как увидел выходящих из-за дальних кустов тех парней, по-прежнему волокущих свои лодки. Я тут же направился к ним. Подлетая ближе, Шустрый показывал на меня рукой, и оба парня провожали меня любопытными глазами. А Шустряк вдруг поднёс ладони ко рту и закричал, очень умело изображая гуся. Сразу видно – охотник бывалый. Басовитый махнул ему рукой, что могло означать: "Заканчивай свои глупости, айда дальше!" Корзинки в лодках были плотно укрыты мешковиной, но уже точно не пустые.

Учитывая опыт предыдущей встречи, я приземлился поодаль и, где пешком, где вплавь, направился к парням. Любому зверю или птице, если они того захотят, не составит никакого труда преследовать человека. Природные данные позволяют играючи подкрадываться и следить за людьми. Все чувства: обоняние, зрение настолько обострены и ничем не испорчены, что преследование превращается в забаву. Кроме того, окраска дополнительно облегчает эту задачу. Парни меня не замечали, а я следовал за ними по пятам, пытаясь понять, что же им здесь нужно.

– Вот видишь, Михалыч, – говорил Шустрый, – тот дурак показал нам куда идти.

– Может он и дурак, – ответил басовитый. – Но ты был бы большим дураком, если бы его зарубил. Даром он тебя в грязи извалял, а то так и остались бы ни с чем.

– Да, место он нам показал, – сказал Шустрый и зло добавил: – Если найду – не промахнусь.

– Как же ты его узнаешь? – усмехнулся басовитый. – Все они на одно лицо.

– Нет, не все. Этого я запомнил. У него на морде кольцо.

Басовитый в ответ только отмахнулся:

– Пустая забава. Их здесь тысяча, а-то и поболе. Да и на кой чёрт он тебе сдался!

Я посмотрел на своё отражение в воде и только лишь сейчас заметил, что кольцо на морде – это про меня. У многих гуменников сверху над клювом оперение головы имеет белый цвет: такая коротенькая полоска, буквально в пять миллиметров. Так же встречаются гуси, у которых белая полоска встречается по бокам от клюва. У меня же полоска была и над клювом, и по бокам. Причём полоска чуть длиннее, чем у остальных гусей. И взглянув мельком, казалось, что весь мой клюв опоясан белым оперением. Это и есть кольцо на морде. Получается, что они говорят про меня? Забавно, но я раньше этой особенности в себе не замечал. Ну, пусть так, но почему я дурак?

А незваные пришельцы следовали дальше и обшаривали каждый кустик и каждую кочку.

– Подойди-ка сюда, – сказал басовитый, согнувшись над пригорком и раздвинув траву. – Видишь: только одно. Не бери! А-то гусыня в этом году уже не сядет. Не жадничай!

– Да понял я, понял, – ответил Шустрый. – Не возьму.

Басовитый Михалыч пошёл дальше, а Шустрый, когда тот отошёл, забрал одинокое яйцо из гнезда и украдкой положил себе в корзину. Презрительно ухмыльнулся и сплюнул под ноги.

"Ах ты, сволочь!" – возмутился я. Так вот зачем вы здесь! Сборщики гусиных яиц. Гости из прошлого. Ведь эти времена уже давно канули в лету. Еще в середине двадцатого века перестали собирать яйца. Не каждая самка после сбора добавит яиц в гнездо. А если забрать все, то она точно больше не выведет ни одного яйца в этом сезоне. И государство решило, что сбор вовсе нужно запретить. И правильно сделало. Но, видимо, есть заказчики, которым понадобились эти дармовые яйца. И вот сборщики и активировались. Интересно, сколько их ещё в этих краях? Ведь два сборщика за два-три дня могут огромную стаю оставить без потомства.

Каждый раз, когда Михалыч не видел, Шустрый забирал все яйца, не оставляя ни одного в гнезде. Если же басовитый был рядом, то, оставив одно яйцо, Шустрый пытался всячески гнездо демаскировать. Гусыня, почуяв опасность, обычно, если понимала, что затаиться на кладке уже не получится, тихо оставляла свои яйца, при этом не забыв их укрыть своим пухом и травой. Шустрый же откидывал в сторону всю маскировку, надламывал или притаптывал растущую рядом траву. Яйцо оставалось видимым почти с любого ракурса. Даже самый ленивый хищник соблазнится на такую лёгкую добычу. Если гусыня не вернется вовремя, то яйцо обречено на гибель.

Басовитый Михалыч, если успевал заметить проделки Шустрого, ругался на него и сам поправлял маскировку.

– Послал бог мне напарничка. Не возьму тебя больше! Губишь только! Злоба одна!

Шустрый в ответ только ухмылялся и продолжал портить гнёзда. С особым остервенением он разорял их, если вдруг обнаруживалось не более двух яиц. Случайно треснувшее яйцо старался как можно больше размазать по земле и распинывал скорлупки во все стороны.

Я следовал бесшумной тенью за Шустрым. Он в своей злобе ничего не замечал. Я мог притаиться буквально в двух метрах, наблюдая за его вандальными действиями. Шустрый уже почти наполовину собрал одну корзину. На вскидку, в ней помещается более пятисот яиц. Я бранил себя на чём свет стоит. Да, я дурак! Это я показал им направление, где моя стая. Я сам на них вышел и потом сам же полетел в сторону мест гнездования. Сколько здесь было гнезд, даже сложно вообразить! Только в моей стае более пятисот особей, но ведь вокруг гнездились гуси из многих стай помельче, а также другие виды водоплавающих. А теперь я, как трус, крадусь за ним и не знаю, как остановить это варварство. По моей неосмотрительности над тысячами ещё не родившихся птиц нависла опасность. Смерть в лице Шустрого бродила от кладки к кладке. К Михалычу я был намного спокойнее. Результат его сбора был менее заметен. Гнёзда оставались на вид нетронутыми и гусыня, вернувшись, была способна восстановить количество яиц. После Шустрого – словно трактор проехал. Его злая ухмылка, которая, видимо, никогда не сходила с лица, бесила. Но я понимал, что стоит мне