Феникс в огне - М. Дж. Роуз

Он завершил этот процесс, откусил кусочек, медленно прожевал его, запил кофе, после чего продолжил допрос:

— Вы оба работаете в одном нью-йоркском фонде. Это так?

Джош молча кивнул, Малахай сказал «да».

— Во время нашего первого разговора вы, мистер Райдер, сказали мне, что вы фотограф, а вы, мистер Самюэльс, — психолог. Однако этим ваши рассказы о себе и ограничились, поэтому мне пришлось попросить одного из своих сотрудников навести кое-какие справки и выяснить, что именно вы фотографируете и на кого работаете. — У него сверкнули глаза.

Татти явно гордился тем, какой он искусный следователь. Джошу страшно захотелось порвать этот пузырь тщеславия и сказать, что кто угодно мог выяснить все это в Интернете меньше чем за пару минут.

— Теперь я уверен вот в чем, — многозначительно промолвил Татти и подался вперед. — Существует связь между тем, на кого вы работаете, и тем, что было похищено в гробнице. В противном случае чем объясняется ваше появление в Риме? Почему сообщение о находке привело вас сюда, если только это не имеет какого-то отношения к сфере ваших исследований?

Джош ничего не ответил. Вопрос был риторическим, а ему меньше всего хотелось снабжать следователя дополнительной информацией. Судя по всему, Малахай подумал то же самое, потому что тоже промолчал.

— Скажите, не противоречат ли христианскому вероучению те перевоплощения, которыми вы занимаетесь?

— Едва ли, — возразил Малахай. — Главы всех западных религий очень кстати забыли, что еще тысячу шестьсот лет назад проблема перевоплощения являлась составной частью всех вероучений, в том числе иудаизма и христианства. Для иудеев эта проблема не представляет особой угрозы, поэтому они и не выступают против нее. Но для христианской церкви перевоплощение является смертельной опасностью, потому что понятие кармы подрывает ее устои. Христианство создало догму о том, что лишь духовенство может давать отпущение грехов и обеспечивать путь в рай. Для христианских священников немыслимо представление о том, что человек способен сам повелевать собственной душой, без их помощи переходить от одной жизни к другой и достигать нирваны.

Джош заводился все больше и больше. Разговор тянулся слишком долго, а ему нужно встретиться с Габриэллой.

— Господин следователь, какое отношение предмет перевоплощения имеет к вашему расследованию? — довольно резко вмешался он.

— На мой взгляд, перевоплощение имеет какое-то отношение к тому, что вы ожидали увидеть в гробнице. Мистер Самюэльс, вы не желаете объяснить все сами? Я больше не хочу играть в игры. Зачем вы приехали в Рим? Что вы ожидали здесь увидеть?

Малахай обладал фотографической памятью. Он уже более пятнадцати лет занимался проблемой перевоплощения, был одержим вопросами смерти, погребальных ритуалов, легендами, мифами, религиозными верованиями и обрядами. В течение следующих нескольких минут Малахай засыпал следователя рассказами о телах, погребенных без бальзамирования, однако сохранившихся более или менее нетронутыми. Он объяснил значение подобных нетленных останков для определенных религий, в которых такие случаи рассматриваются как чудо.

— Вам известно, что католическая церковь считает такое тело одним из свидетельств святости умершего человека?

— Разумеется, известно. Я живу в Риме. Я католик. — Татти кивал, но его терпение подходило к концу. — Как это связано с вашим приездом сюда?

Малахай удивленно посмотрел на него.

— Естественно, мы приехали, чтобы посмотреть на тело. — Он произнес это так, словно в гробнице ничего, кроме тела, не было. — Для тех, кто занимается проблемами связи с прошлой жизнью, такие тела представляют небывалый интерес.

Следователь, похоже, был разочарован.

— Только поэтому вы сюда и прилетели?

— Да. Нас интересовало состояние останков этой женщины.

— Вы не знали, что еще было обнаружено в гробнице?

Малахай покачал головой, и Татти повернулся к Джошу.

— Вы уверены в том, что не видели в склепе ничего такого, ради чего можно было бы убить человека?

— Уверен.

Джош понимал, что отвечает слишком резко. Но ему было все равно. Пусть Малахай разыгрывает роль дипломата. Сам он был уже сыт по горло допросами.

— Господин следователь, честное слово, вы должны говорить об этом с профессором Чейз, а не с нами.

— Полностью с вами согласен. Однако я больше не могу обращаться за помощью к профессору Чейз.

— Это еще почему?

Мысли вихрем пронеслись в голове у Джоша.

«Камни пропали. Профессор Рудольфо умер. Если с Габриэллой что-то произошло…»

Следователь взял из корзинки вторую булочку и снова проделал бесконечную процедуру намазывания ее сначала маслом, затем джемом. Он тянул время, желая посмотреть, какое действие возымели эти слова на его собеседников. Татти откусил кусок, не спеша прожевал его, проглотил, затем откусил еще один. Капелька рубиново-красного джема упала на белое фарфоровое блюдце.

Джош сделал над собой усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие, не повторить вопрос, не вскочить с места и не схватить следователя за грудки, требуя от него ответа.

— Пока что у нас нет никаких данных относительно того, по своей ли воле профессор Чейз покинула Рим или же с ней что-то случилось. В настоящий момент мы проверяем все авиалинии.

— Вы хотите сказать, она исчезла? — спросил Джош.

Татти откусил еще один кусок булочки, прожевал его, проглотил и запил глотком кофе.

— До тех пор, пока мы ее не найдем, мы вынуждены считать именно так. Она исчезла.

Два карабинера выходили из дома, где жила Габриэлла, когда Джош и Малахай приехали туда. Внутри они застали домовладелицу, которая стояла в коридоре у приоткрытой двери и со странным выражением лица наблюдала за деятельностью полиции. Она на ломаном английском ответила на вопросы Джоша, объяснила, что не видела Габриэллу уже несколько дней и не знает, что с ней.

— Я думаю, что она просто уехала домой, — сказала домовладелица. — Ничего страшного.

Она упорно смотрела ему за спину, в глубь коридора, на лестницу, словно убеждаясь в том, что все полицейские ушли.

— У вас есть какие-либо основания полагать, что профессор Чейз уехала домой? — спросил Малахай.

— Почему вы спрашиваете об этом? Я уже говорила с ними. — Она указала на пустой коридор, по которому только что прошли полицейские.

— Потому что когда я вчера в одиннадцать ночи уходил отсюда, профессор Чейз была дома. Если она уехала после этого, то вы могли ее видеть.

Домовладелица медленно, дюйм за дюймом, закрывала дверь. Она ясно показывала, что хочет поскорее выпроводить незваных гостей.