Тайна "Красной Москвы" - Ольга Тарасевич

Он брезговал, но шел. Потому что просто не знал, чем себя занять. В душе образовалась пустота, которая ничем не заполнялась. После пива и водки пустота не исчезала. Но последующая головная боль делала моральные терзания менее мучительными.

— Сынок, ты идешь куда-то не туда, — говорил отец, сочувственно глядя на Антона. — Зачем портить свое здоровье? Ты ведь мужчина, должен быть сильным. Не буду говорить банальности о скользкой дорожке. Ты просто подумай…

Антону хотелось выкрикнуть папе прямо в лицо:

«А зачем оно мне сдалось, здоровье это и вся жизнь, по большому счету?»

Но он сдерживался, не хотел расстраивать ни мать, ни отца. Просто старался попозже приходить домой, когда они уже крепко спали.

После окончания школы поступать в театральный институт Антон не стал.

Современная кинопродукция? Да это просто смешно! После «Меня зовут Арлекино» в кино Антон не ходил. За билетами выстраивались очереди, все обсуждали «Аварию, дочь мента» или «Маленькую Веру». А Антону казалось, что все вокруг сошли с ума и что обсуждать нечего. Ну, по крайней мере, в восторженном тоне. Это не кино, это какое-то совершенно неправильное кино. Как такое можно снимать или смотреть?! Сценарно в том же «Арлекино» все очень плохо. Любая античная трагедия четко структурирована, это позволяет читателю (зрителю) пережить вместе с героями приключения, пару раз ахнуть от удивления и испытать шок неожиданной развязки. А сценарий «Меня зовут Арлекино» выстроен линейно, без поворотных пунктов (может, если бы Юрий Щекочихин сам работал над сценарием, этой проблемы удалось бы избежать). И финальная сцена с изнасилованием, которая должна восприниматься как кульминация, вызывает не боль и сопереживание, не неожиданный шок, а облегчение. «Ну наконец-то пришел конец этой бестолковой двухсерийной беготне главного героя по электричкам и непонятным дракам по надуманным причинам», — уныло думал Антон в кинотеатре. После окончания фильма многие зрители хлопали, высказывали свой восторг. Антон отчасти понимал причину такого восприятия. Это радость ребенка, которому впервые дали конфетку. Но он-то не простой зритель, не просто ребенок. Он уже знает, что конфетки бывают и повкуснее, и покрасивее… Антону не нравилось все: сценарии, игра актеров, «чернуха», которую режиссеры тащили на экраны. Казалось, все пытались перещеголять друг друга по количеству разбитых носов и изнасилованных актрис. Рецепт успеха прост — показать советскому человеку, что есть секс, показать все это на экране. И он радостно побежит на фильм, и не один раз побежит! Но это все — дешевая популярность! Актрисам рвут платья и раздвигают ноги, они размазывают слезы по лицу — но в то, что они реально испытывают боль, поверить сложно. Однако кого интересуют нюансы актерской игры?.. Достаточно просто показать грудь или задницу — и успех картине обеспечен, а газеты выйдут с идиотскими статьями про очередной новаторский прорыв талантливого режиссера…

В общем, участвовать во всей этой грязи Антону было откровенно скучно.

После школы он устроился на рынок, продавал джинсы-«варенки» и спортивные костюмы под «Адидас». Когда не было покупателей, лениво перечитывал Чехова. По вечерам ходил «на пиво» с бывшими одноклассниками, которые в основном зарабатывали на жизнь тем, что собирали дань с кооператоров для различных бандитских «бригад».

В тот роковой вечер вроде бы все было как обычно.

Антон проторчал весь день на рынке, продал всего несколько пар джинсов. Покупателей, желающих выбираться из дома на промозглую ледяную стужу, было немного. После работы Антон взял трехлитровую банку пива и пошел к Сереге, своему однокласснику. Отец Сереги давно умер, мать находилась в местах не столь отдаленных, так что никто не мешал пить на квартире у Сереги сколько душа пожелает.

— О, пивасик! А у нас водочка имеется, баш на баш, — обрадовался Серега.

На прокуренной кухне сидели еще двое каких-то парней и создание женского пола лет двадцати от роду, пьяная до такой степени, что называть ее девушкой было бы кощунственно.

Антон выпил сто граммов водки, подцепил предварительно помытой вилкой кружок зеленоватой пованивающей колбасы. И почувствовал, как его повело, а глаза слипаются.

— Я посплю у тебя немного, — сказал Антон и, пошатываясь, пошел в комнату Сереги.

Диван бы разложен, постельное белье скомкано, сверху лежал ситцевый лифчик.

Антон двумя пальцами переложил белье на кресло, заправил постель, набросил покрывало (по виду, как ни странно, практически чистое) и провалился в глубокий сон.

Ему, озябшему и уставшему, снился чудесный май. На зеленой-презеленой траве желтели солнышки одуванчиков, и голубое небо, приправленное легкими сливочными облаками, текло вместе с негромко журчащей речной водой. В этой нежной улыбке приближающегося лета хотелось раствориться целиком и полностью.

А потом вдруг раздался истошный вопль Сереги:

— Тоха, ты с ума сошел! Ты зачем зарезал ее?!

Антон вскочил, отшвырнул нож (который почему-то был в его руке), оторопело уставился на лежавшее на полу окровавленное существо женского пола.

— Тоха, я в милицию звоню. — Серега, ловко подхватив нож, быстро вышел из комнаты, и Антон услышал, как одноклассник закрыл дверь на ключ.

Мысли встревоженно заметались.

Так, ну понятно — прирезать существо Антон не мог бы в любом состоянии. Да и не пьяный он был, с одного-то стопарика.

Значит, зарезал Серега или те другие, незнакомые парни, которые были на кухне.

А Антона просто решили сделать крайним. Подсунули ему нож — он хватанул его спросонья… Теперь нож у Сереги, с его отпечатками пальцев, а козлина-Серега в эти минуты еще и в милицию звонит.

Серегины показания плюс еще те двое — против слова Антона. Да тут все ясно, сидеть ему за убийство этой незнакомой девки…

Только сидеть… нет, сидеть он не будет!

Это не его роль, не его кино!

Антон подошел к окну, посмотрел вниз.

Серега живет на втором этаже, но дом старый, «сталинка», потолки высокие, и внизу к тому же магазин, так что тут метров пятнадцать высоты минимум.

Прыгать вниз не стоит.

Но можно перебраться на общий балкон, а оттуда спокойно спуститься вниз… или лучше выбраться на чердак, он открыт… перейти по крыше в самый дальний подъезд и выйти уже через него, чтобы избежать встречи с подъезжающими милиционерами…

Выбравшись из дома Сереги, Антон добежал до ближайшего телефона автомата, позвонил маме и сбивчиво забормотал:

— За мной придут из милиции. Но я не убивал. Надо спрятаться. Просто не волнуйся. И верь: я не убийца, я вообще не знаю, что там произошло.