Короля играет свита - Елена Арсеньева

— Что же вы молчали, граф? Почему отсиживались дома, когдагибли наши казаки?

— Я был болен, — тоскуя от собственной трусости, проронилЛивен, отводя глаза. — Жена может подтвердить.

— Жена? — саркастически воскликнул государь. — Жена!

— Генерал Талызин был у меня, он видел… Неизвестно, спросилли государь у генерала Талызина подтверждения, однако отношение его к Ливенувскоре смягчилось. А Талызин в эти дни держался так странно, словно бы угрюмо…чудилось, успешное свершение переворота его вовсе и не радовало.

Почему? Впрочем, все заговорщики чувствовали себя более чемнеуверенно в своей дальнейшей судьбе, так что на настроения молодого генераламало кто обращал внимание.

Между прочим, при всей очевидной нелепости и безвредностидля британского могущества “секретной” экспедиции в Индию, одно известие о нейпроизвело в Англии весьма сильное впечатление и усилило до последней степенисреди английских государственных деятелей ненависть к России вообще и кимператору Павлу — в особенности.

А его это очень мало волновало. Он был вполне счастлив в тупору… Больше всего императора сейчас занимали две новые игрушки: затянувшеесяпереселение в Михайловский дворец и прием принца Евгения Вюртембергского.

Вот так всегда и бывает в жизни: стоит начать чего-то ждать,некие ехидные небесные силы, приводящие в действие сцепление событий, тот часначинают ожидаемое отсрочивать. Бог весть почему, отец Флориан не появлялся усвоей адептки целую неделю. Алексей уже решил было, что дело не выгорит, каквдруг однажды в обеденное время Прошка ворвался в его каморку с: уже знакомымобалделым выражением.

— Прибыл Флориашка! — выдохнул он громким шепотом.

— И тотчас к барыне в покой проследовал. Князя нет, он нынчедома не обедает, а княгиня с Анной Васильевной за стол собрались садиться, какдоложили: отец, мол, Флориан до княгини с неотложной надобностью.

Отец, фу-ты нуты! Сыскался папенька! Небрёг засвербело уэтого отца в штанах, вот и вся надобность, кою и отложить не можно, — скривилсяПрошка.

— Ну, княгиня мигом из-за стола — и со всех ног в свойбудуар понеслась. Так что ежели желаешь на похабство сие глядеть, сейчас длятого самое время.

Алексей мигом подхватился со своего топчанчика, на которомполеживал от нечего делать, и крадучись вышел вслед за товарищем в коридор.

Ноги сами понесли его к черной, боковой лестнице, и, осознавэто, Алексей сердито матнул головой. Похоже, привычка таиться да прятаться ужепрочно въелась в плоть его и кровь. А это плохо, господа. Хуже некуда! Этаксебя окончательно можно потерять!

“Ах, кабы встретиться мне с понимающим человеком! — страстновзмолился Алексей все тому же высокомерному господину Случаю. — Кабы меня ктовыслушал, да поверил, да хоть мало — мальский подал совет и подмогу!”

И вдруг он подумал, что Случай, пожалуй, не столь уж глух кего мольбам. Именно в тот миг, когда наш герой уже прощался с жизнью, он послалему лучшего из всех мыслимых помощников — старинного друга и, можно сказать,брата.

Случай же навел на беззащитную княжну грабителей и помогАлексею их одолеть, приобретя лавры истинного героя. Не тот же ли самыйблагосклонный Случай в образе веснушчатого Прошки ведет его сейчас по темным,пустым коридорчикам, подводит к глухому углу, громоздит возле стены, опасливоозираясь, стремянку, помогая взобраться на нее, показывает, отчаянногримасничая, картину в тяжелой раме и прикладывает палец к губам, требуятишины? И разве не по воле Случая никто из посторонних не встретился им попути, да и сейчас вокруг пусто?

Алексей боялся дышать. Подрагивающими пальцами он подцепилкраешек измалеванной луны и отогнул кусочек холста. Прильнул глазом к отверстию— и даже отпрянул, почти перед собой увидав холодную усмешку на лице оченькрасивого брюнета в сутане.

Отцу Флориану было немногим больше двадцати, Алексей даже неожидал, что священник так молод. И от этого он казался еще опаснее.

Волосы красавца были аккуратно подвиты и уложены вокругблагородной головы, великолепные черные глаза окружены длинными чернымиресницами, резко изломаны черные брови, и даже губы казались какими-то темными.Бледное, белое лицо и краешек белоснежной сорочки, выглядывающий из-под воротасутаны, — единственное, что оживляло поистине монашескую строгость этогоодеяния.

Однако при первом взгляде, на отца Флориана Алексей невольноусмехнулся: юноша в сутане менее всего напоминал истинного священника,истощенного постом и молитвою, отрешенного от мирских забот и подчеркнувшегоэто самим характером своего черного одеяния. Круглолицый, изнеженный аббатздорово смахивал на молоденького, но вполне уверенного в своих силах черта,который явился к слабой духом мужней жене и твердо намерен ввести ее во грех.

У Алексея этот чуточку женовидный красавчик с первоговзгляда вызвал вполне объяснимое отвращение, однако он допускал, что некоторымчувствительным дамам отец Флориан может и сердечко разбить, даром что лицо егобыло томным, пресыщенным, а чуточку скошенный подбородок указывал на слабость иразвращенность натуры. Надо было видеть, с каким алчным, страстным выражениемсмотрела на гостя хозяйка — очень пышнотелая дама в бледно-розовом,пенно-кружевном пеньюаре, которая в вольной позе раскинулась на маленькомизящном Диванчике!

Вольной позой, откровенным взором она почему-то сразунапомнила Алексею мадам Шевалье. Росту княгиня была тоже маленького, как иактриса, однако это вполне искупалось обилием форм. А множество кружев делалиее вовсе кругленькой.

Но лицо ее, окруженное рыжеватыми шелковистыми волосами,было не смуглым и пикантно-хорошеньким, как у Луизы, а замечательно-красивым: сточеными чертами, ясными зелеными глазами, нежной бело-розовой кожей икрошечным ротиком, напоминающим бутончик. Маленьким остреньким язычком дама тои дело облизывала свои алые губки, словно их сушила страсть.

Да уж, скромности, приличествующей замужней особе, в ней небыло ни на грош! И еще это одеяние… Прошка говорил, княгиня собиралась обедать,значит, должна была одеться прилично. А тут на ней одни кружева, под которымиявно ничего нет! Или сразу поспешила разоблачиться, чтобы вернее соблазнитьотца Флориана?

Аббат, конечно, взирал на княгиню откровенно-распутнымвзором, однако голос его звучал сухо и сдержанно.

— Все это очень печально, сударыня, — произнес отец Флориан.— Все это приводит меня в состояние глубокой скорби.