Беспринципный - Белла Ди Корте

шторм, который назревал во мне всю ночь, казалось, послал ударную волну вверх по моей руке. Она взяла предложенную мной одежду, но ее взгляд скользнул по моей обнаженной груди.

— Надень это, — сказала я, понизив голос.

Марипоса кивнула и надела рубашку. Она висела на ней, словно слишком большое платье.

— Так значит, да?

— Какой фильм?

— А как насчет Фредди Руки-ножницы? И я сделаю коктейли!

12

КАПО

Фары моей машины осветили въезд в гараж у одного из принадлежащих мне зданий. Секундой позже дверь в него открылась, и я заехал внутрь, поставив машину на стоянку. По радио зазвучала одна из нелепых песен Марипосы. Я чувствовал, как мой мозг сжимается каждый раз, когда поющая цыпочка брала очередную ноту. Но Марипосе нравилась эта песня. А иногда, когда играла какая-то конкретная строчка, она показывала на меня пальцем и повторяла текст.

Это была одна из самых странных вещей, которые я когда-либо видел. Но в следующую секунду мне приходилось напоминать себе о том, как она молода. Эта невинность, которую я отчаянно хотел спасти, каким-то образом сохранилась в ней, и когда она чувствовала себя достаточно раскрепощенно, чтобы снова воссоединиться с ней, невиновность буквально просвечивала сквозь Марипосу в такие моменты.

Мои ботинки бесшумно ступали по асфальтированной дорожке, когда я вошел внутрь. Донато прислал двух парней, чтобы они наблюдали, поэтому я сощурился, стараясь понять, кто был третьим, прежде чем, наконец, расслабился.

Я протянул руку, и Донато пожал ее. Затем он притянул меня к себе, и мы похлопали друг друга по спине.

— Я слышал, вас можно поздравить, — сказал он по-итальянски. Донато поднял со стола бокал, и мы чокнулись, прежде чем оба произнесли привычное «салют», а затем осушили превосходный виски.

— Он все еще щебечет, словно птичка? — Я натянул перчатки. Поначалу меня было бы трудно разглядеть, так как я был с ног до головы облачен в черное.

— Мы уже прошли через это. Теперь он злится. Требует поговорить с человеком, который приказал его взять. Он уверяет нас, что заплатит любой выкуп.

Мы оба ухмыльнулись. Я похлопал Донато по плечу, он взял своих людей и ушел.

Прежде чем войти в комнату, я натянул на лицо лыжную маску. Свет был тусклым и освещал только стол и два стула. Кроме этого, там была только койка. Ванная располагалась немного в стороне, голая, словно остров скелета, виднелся только слив. Ни в одной из комнат не было окон, только кирпичные стены.

Человек, к которому я подошел, встал с кровати, пытаясь вести себя тихо, но ему это удавалось с трудом. Он тяжело дышал.

— Теперь ты у меня в руках, ублюдок. — В его голосе слышалась легкая дрожь. — Ты оставляешь пистолет и надеешься, что я не применю его против тебя?

Он взвел курок, а затем...

Щёлк.

Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Я рассмеялся, когда он отшвырнул пистолет в стену.

— Сукин сын! Ты меня одурачил!

Мужчина бросился на меня, а я остановил его, ударив кулаком в живот. Его рот открывался и закрывался, пока он пытался, словно рыба, вытащенная из воды, восстановить дыхание. Я схватил его за шиворот и швырнул к столу. Он приземлился на пол и вместо того, чтобы встать, сопротивляясь, уставился на меня.

— Сядь, — приказал я.

Он сощурился.

— Мы знакомы?

— Не-а, — ответил я.

Он облизнул губы и поднял грязные руки.

— Я говорил другим парням, тем, что без масок, что я дам тебе все, что ты захочешь. У меня есть связи. Я сделаю все, что потребуется. Все, что ты только захочешь, станет твоим. Все, что тебе нужно сделать, это сказать.

— А, — выдохнул я. — Твои люди больше не собираются нас убивать?

Он болтал о том, какие у него связи и что мы с парнями все были покойниками, когда поймали его. Мертвецы. Он понятия не имел, что его похитил всего один человек. Я. Остальные были просто сторожевыми псами, пока я не вернулся, чтобы закончить с ним.

Он сощурился так, что его глаза почти закрылись, так старательно он пытался разглядеть сквозь окутавшую меня тьму.

— Нет, они будут с тобой помягче, если ты меня сейчас отпустишь. Я позабочусь об этом.

— Почему ты не воспользовался пистолетом, Квилло?

— Я пытался. Он был не заряжен.

— Я имел в виду раньше. Не воспользовался им для себя. Ты даже не проверил, есть ли в нем патроны.

Он попытался сделать это незаметно, когда отодвинулся от меня, но я все заметил.

— Что толку от пистолета без патронов?

— Тебе известны правила игры, — сказал я. — Я лишь предлагал тебе легкий путь.

Один из людей Донато оставил пистолет на столе. Он дал ему выбор: выбрать легкий путь, всадить одну пулю ему в голову, или же я покончу с этим. Вот только человек Донато не назвал моего имени. Он называл меня Судьбой и рассказал ему, какой я жестокий ублюдок. Но проблема с такими людьми, как Квиллон «Квилло» Замбони, заключается в том, что они наивно полагают, что весь мир принадлежит им. Поэтому он решил, что выберется отсюда живым.

У него были связи. Как и у его отца до него. Но ему были известны правила этой игры, и если кто-то достаточно могущественный захочет твоей смерти, ты будешь мертв. А если бы ты оказался трусом, то приставить пистолет к собственной башке с целью вышибить себе мозги, было бы куда проще, чем то, что уготовила тебе судьба.

Он ни разу не попытался применить оружие для себя. Даже не задумывался об этом. Один из людей Донато стоял на страже у двери, и не было слышно ни единого щелчка. Если бы раздался щелчок курка, ему бы выдали пулю, чтобы он попытал удачу снова.

Дурацкая, блядь, шутка. Если он решил покончить со всем этим до того, как начнется настоящая пытка, ему придется попытать удачу снова, потому что пистолет был разряжен. Это был мой изощренный способ еще немного поиздеваться над ним.

Прошла всего какая-то доля секунды, но когда Квилло осознал, как я его назвал, он встал, покачиваясь, как будто в лодке во время шторма.

— Ты назвал меня Квилло, — он склонил голову набок.

— И что? Ты слишком хорош для Квилло, Квилон? Ты всегда был придурком, но