Тайна озера Кучум - Владимир Топилин

Выход из создавшейся ситуации нашёл хитрый Агафон. Он молча подошёл к Залихватову, негромко заговорил с ним, показывая на Улю:

— Надо уговорить девчонку, она дорогу знает. Скажи Сергею, потихонечку, она его послушает, потому что любит… Пусть проводит, хоть под голец. А там сами разберемся…

Николай сверкнул глазами, тут же подозвал Сергея, о чём-то быстро зашептал, искоса поглядывая на Улю. Тот покраснел, закачал головой, глухо произнёс:

— Попробую…

Уля одевала на спину Хормы седло, когда он подошёл, помог подтянуть кожаные ремни. Она понимала, о чём он хочет с ней.

— Ну а ты куда? — спросил её Сергей.

Девушка вскинула на него удивлённые глаза, пожала хрупкими плечиками:

— Не знаю, что скажет тетушка.

— Пойдёшь с ним… или с нами?

Она вздрогнула, посмотрела на него глубоким, проницательным взглядом так, как ещё, наверное, не смотрела никогда, и после некоторой паузы выдохнула:

— А ты… Ты хочешь этого?

— Да. Очень хочу. — И заговорил торопливо, сбивчиво, как будто спешил высказать ускользающие мысли: — Ты же знаешь, что мы не отступимся от своего. Нам надо идти, какой бы Харги нам не запрещал. И мы дойдём всё равно, просто с тобой это будет намного быстрее, потому что ты знаешь дорогу. Мы бы все хотели, чтобы ты пошла с нами, — он посмотрел на своих спутников, которые с надеждой ждали решения вопроса. Просим тебя, пожалуйста!

Уля вспыхнула, склонила голову, как будто была в чём-то виновата, передала ему повод и, не говоря ничего, повернулась и пошла к Загбою.

Никто не слышал, о чём они говорили, только видели, как после первых её слов почернело лицо деда, как он что-то заговорил на своём, эвенкийском языке, вероятно, пытаясь образумить внучку от неразумного поступка. Уля молча слушала, не перебивала. Загбой, понимая, что не может её переубедить, даже затопал ногами. Однако Уля была непреклонна. Наконец-то, поняв, что все разговоры с ней бесполезны, охотник с сожалением плюнул ей под ноги, проворно вскочил на своего учуга и, безжалостно нахлёстывая по бокам бегущих оленей, не попрощавшись, поехал вниз, под гору.

Ходко идут отдохнувшие олени. Размеренно, быстро шуршат по плотному снегу широкие копыта, глухо стукают по оттаявшим камням надкостные бабки. Шумное дыхание вьючных животных слышится далеко по хребту, распугивая мелкую живность. Вот впереди под самыми ногами порхнула стайка куропаток. Живые, ещё не вылинявшие белые комочки с тревожным клёкотом поплыли над луговой, альпийской поляной и вдруг, резко изменив траекторию полёта, исчезли, растворились в густых зарослях рододендронов. За ними, сложив крылья, нырнул стремительный сокол, но, так и не увидев мгновенно затаившихся птиц, вновь взмыл в небеса. От края скалистой гривы застучали ногами пугливые бараны. У дальней колки мелькнула и растаяла бурая тень росомахи. А там, на противоположном склоне, на молодой зелёнке замерли, насторожились круторогие сокжои.

Впереди всех бегут собаки. Их две, норовистая Кухта и рыжая Веста. Преданный своему хозяину кобель Загбоя Чингар ушёл вместе с ним, и это несколько обеспокоило путников. Чингар — зверовой отрок, на его счету не один медведь. В паре с Кухтой он отлично удерживает любого косолапого. Впереди возможны встречи с хозяином тайги. И неизвестно, будет ли молодая Веста помогать защищать людей.

Первой в караване едет Уля. Теперь это её законное место на правах проводника. Пользуясь обстоятельством, девушка спокойно направляет покладистую Хорму по бесконечному бело-горью, безошибочно пересекает альпийские луга, направляет важенку на крутые отроги, безбоязненно спускается в разрезанные водой ложки и петляет в обход кедровых колок и переплетений ползучих стлаников. Она хорошо знает дорогу и, не задумываясь ни на минуту, ведёт растянувшийся караван в нужном направлении. Впрочем, руководить Хормой не надо. Старая оленуха чувствует дорогу ногами. Так же, как и хозяйка, она была в этих местах не единожды, точно идёт по зверовой тропе, набитой миллионами ног диких животных за сотни лет. И не беда, что большая часть тропы ещё скрыта под плотным, надувным снегом. Через какое-то время её ноги точно, до метра, выводят агриш на протаявшую дорогу, что говорит об исключительном инстинкте животного, чьи предки были дикими оленями.

Верхом едет только одна Уля. Остальные, все без исключения, идут пешком, ведя в поводу остальных четырёх оленей. После того, как Загбой уехал утром, брошенный им груз со своего Уйкана распределили по спинам других важенок. Сергею и За-лихватову просто не на чем ехать, приходится идти пешком. Такая же участь у Михаила и Кости. Они идут позади каравана, а самым последним замыкает шествие Агафон. Он как всегда — с топором в руках, изредка помечает дорогу. Это значительно замедляет передвижение, Уле приходится часто останавливаться, чтобы дождаться отставших, и это несколько раздражает. На очередной такой остановке, когда все участники экспедиции соберутся вместе, девушка спросила:

— Тятя Агафон, зачем ты ставишь затеей? Неужели непонятно, как мы итём? Как можно заплутиться там, гте ты прошёл? Тумаю, назат мы тоже пойтём все вместе…

Агафон нахмурил брови, отвёл взгляд куда-то в сторону, глухо буркнул:

— Кто его знает, вместе или не вместе. Всяко может быть, бережёного Бог бережёт…

Сказал, как будто непосильный камень на землю положил. Зачем его учит какая-то девчонка? Он своё дело знает, и в этом его не переубедить. Только тронулись вперёд, Кулак за старое, топориком тюк-тюк, и опять на чапыжине забелела новая затесь.

Медленно идёт аргиш. Проплывают и остаются позади кедровые колки, отваливают скалистые гривки, исчезают альпийские луга, синеют и растворяются за спиной горные хребты и острые пики пройденных гольцов. И наоборот — приближаются зубчатые вершинки поднебесных гор, медленно наплывают снежные белки, лохматая тайга, в которой прячется великий и грандиозный Кучум. Его ещё не видно, он где-то там, вон за тем безымянным гольцом. Уля знает, что они увидят его с того облысевшего хребтика, стоит только направить оленей чуть правее и обойти скалистую макушку стороной. Так будет лучше, потому что с левой стороны голец ограничивается отвесным каньоном.

Девушка ходила здесь два раза, вместе с дедушкой, и знает ход так, как старый медведь помнит все свои берлоги, в которых он зимовал. До хребтика осталось пару часов хорошего хода, а там, спустившись в сухой распадок, надо будет остановиться на ночлег, потому что день давно перевалил зенит и близится вечер. Но можно ли уложиться в это время?

Русские растянулись, как парное тесто. Сергей идёт позади оленей. Остальные идут на некотором расстоянии, в поле зрения видимости. Залихватов и Миша бодрятся, ставят ноги широко. Но Костя, городская кокетка, едва успевает за Агафоном. Его постоянно приходится поджидать, караулить и ухаживать как за ребёнком. В первый же день перехода натёр ноги, хорошо, что у Загбоя были запасные олочи. У костра прогорела вся одежда, не может толком просушить мокрые куртку и штаны. Топор в руках держать не умеет, рубит так, что сучья летят ему прямо в лицо. Тайгу не знает вообще, плутает в десяти кедрах. Котомку завязать не может, варить не умеет, то пересолит, то каша подгорит, то в костёр наложит сырых дров. Зачем в тайгу таких брать? Непонятно. Единственное, что может — отлично стрелять из своего револьвера. Уля видела, как он стрелял на прииске. На сорок шагов попадает в монету, а это уже из его пукалки мастерство! Никто так не может. Но разве это оправдывает его неприспособленность к тайге? Несмотря на все, парень не плачет, а молча переносит трудности. А это уже большой плюс. Может, к концу похода чему-то и научится.