Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских - Леонид Беловинский

Молога. Сиротский приют

Молога. Родильный приют

Создавались и содержались все эти заведения на счет пожертвований частных лиц, многочисленных благотворительных обществ, ведомств, земств и городов, губернских приказов общественного призрения, Ведомства Императрицы Марии Федоровны, правительства. Например, инвалидные дома содержались на счет Александровского комитета о раненых, а точнее, на бывший в его ведении Инвалидный капитал. Возник он по частной инициативе коллежского советника П. П. Пезаровиуса, начавшего в 1813 г. издание газеты «Русский инвалид» с тем, чтобы доход от нее «употребить на вспоможение инвалидам, солдатским вдовам и сиротам». Газета была очень популярной, и суммы от подписки и частных пожертвований (например, Императрица Мария Федоровна после каждой победы русских войск посылала ему по 8 – 10 тыс. руб.) Пезаровиус обратил на создание специального капитала. В дальнейшем в него стали поступать вычеты с различных правительственных денежных выдач, вознаграждений, таможенных конфискаций и штрафов, так называемых столовых денег, и добавочных окладов офицеров и генералов, сборов за пожалование орденов, медалей и земель, заграничных паспортов, деньги, оставшиеся после убитых и без вести пропавших военнослужащих, после которых не объявилось наследников, с ежегодных обязательных театральных бенефисов и других зрелищ и т. д. Воспитательные дома, кроме пожертвований, содержались на налог с продажи игральных карт, четвертую часть доходов от театров, балов и маскарадов и на проценты со ссуд сохранной и ссудной казны, открытой при домах. На частные и правительственные средства, а также проценты со ссуд действовали приказы общественного призрения.

В государственных масштабах благотворительностью занималось Ведомство Императрицы Марии Федоровны. Начало было положено в 1796 г., когда супруга Императора Павла I приняла под свое покровительство Воспитательное общество благородных девиц с мещанским отделением – Смольный институт, для чего была создана особая канцелярия. В 1826 г. она была заменена IV отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии. К концу XIX в. в ведомстве состояло свыше 500 благотворительных, воспитательных и учебных заведений, из которых 104 содержались на средства Ведомства; его годовой бюджет составлял 13,5 млн руб. Сюда входили учреждения по призрению младенцев, глухонемых и слепых, по женскому образованию и воспитанию (институты благородных девиц, Мариинские школы, училища и гимназии), по призрению и воспитанию мальчиков, по воспитанию юношества, по подаче врачебно-медицинской помощи, богадельни, вдовьи дома и т. д.

Огромным было количество благотворительных обществ. В таком городе, как Петербург, их в 1902 г. было 93! И это не считая имевшихся в каждом приходе. Вот их перечень: Общество дамского благотворительного тюремного комитета (одна из целей – призрение детей арестантов; взнос в месяц 15 руб. или 200 руб. пожизненно); Общество земледельческих колоний, заботившееся о призрении малолетних преступников; Международное благотворительное общество попечения о бедных больных девочках-католичках; Общество для врачей, их вдов и сирот; Общество защиты детей от жестокого обращения; общество «Муравей», доставлявшее бедным детям теплую одежду; Общество попечения о бесприютных детях; Общество попечения о бедных и больных детях («Синий крест»: помощь и защита детей от злоупотреблений родных; членский взнос – 5 руб.); Общество призрения детей – калек и идиотов; Славянское общество; Общество содействия физическому развитию детей (членские взносы 3 и 5 руб.); Общество улучшения быта питомцев Воспитательного дома (членский взнос 5 руб. или 100 руб. единовременно). Это – только общества, заботившиеся о детях! Всего же детских приютов, убежищ и яслей было 126, не считая приходских (50; 236). Вот и толкуйте о ханжестве буржуазного общества. Ханжи или не ханжи, а дело они делали.

Ночлежный дом в Санкт-Петербурге. 90-е гг. XIX в.

Благотворительность могла иметь крупные масштабы, могла быть небольшой, но постоянной. Из ярославского купеческого дома Огняновых «после смерти Константина Михайловича и Анны Александровны ко всей этой благотворительности развозили и раздавали еще в свертке ложку столовую чая (сухого) и пять кусков пиленого сахара. Это уж мы раздавали сами: по богадельням посылали приказчика Агафонова, по тюрьмам Калинина, а в больницу меня с конюхом, моим приятелем Пашей… Соберут мне несколько корзин со сверточками чая и сахара, и поедем мы с Пашей к двум часам дня в больницу. Паша сидит в пролетке, ждет. А я с корзиной отправляюсь в корпус раздавать свертки. Корзину раздам, иду за другой» (38; 231–232).

Активная благотворительность большинству людей ничего, кроме внутреннего душевного удовлетворения, не приносила. Недаром, в соответствии с Писанием, наиболее ценилась благотворительность тайная. Люди нередко вносили деньги в богоугодные заведения при условии, что их имена не будут раскрываться, иной же раз просто подбрасывали деньги, вещи, продовольствие нуждающимся тайно, по ночам, на крыльцо: именно тайная милостыня угодна Богу. Ну, разумеется, была смутная надежда, что в пакибытии, то есть в загробной жизни, эта милостыня, может быть, зачтется. Но ведь не все же нуждались в искуплении грехов: были люди и безгрешные (в серьезном масштабе, разумеется). Однако благотворительность могла принести и некоторые нематериальные выгоды, либо выгоды, опосредованно связанные с материальными делами. Многие благотворительные общества имели свои нагрудные знаки, иной раз и нескольких степеней, в зависимости от размеров взносов. Все-таки приятно носить на банте из орденской ленты какой-нибудь золотой с эмалями крестик. Такие знаки даже вносились в служебные формуляры. У учреждений Императрицы Марии была своя награда, имевшая статус государственной, но для ее получения требовалось служить по этому ведомству. Большие пожертвования приносили почетные звания опекунов и заопекунов – лиц, желавших стать опекунами. Воспитательных домов, попечителей народных школ и училищ. Кроме того, крупным жертвователям мог быть пожалован и специальный мундир с широкими галунными шевронами на рукавах, шитыми воротником и обшлагами. Эта награда сопрягалась с пожалованием статского генеральского чина, а чин, допустим, действительного статского советника, крупному предпринимателю при сношении с учреждениями по делам торговли и промышленности помешать не мог, не говоря о том, что чин этот давал и право на дворянство. Наконец, крупным жертвователям могли выхлопотать и какой-либо невысокий орден, что также было сопряжено с правом на потомственное почетное гражданство или даже дворянство. Так что коемуждо давалось по желанию его: овому Царствие Небесное, овому же блага земные, только не ленись, жертвуй. Вот яркий пример своеобразного благотворительного поступка. Богатейший петербургский купец Тарасов женился на дочери другого небедного купца, Анастасии, и получил приданого за ней 1 млн руб. (сумма прописью – один миллион!). Однако счастье молодых было недолгим: через месяц после свадьбы Анастасия умерла. Гордый вдовец вернул миллион тестю, заявив, что женат был только месяц, и чужих денег не берет! Однако и тесть попался гордый: вернул миллион зятю. Так они перебрасывались этим миллионом, пока Тарасов не заявил: «Деньги пойдут ни мне, ни тебе, а Богу», – и построил на берегу Охты Анастасьинскую богадельню на 100 стариков и старух, уроженцев Охты (сам Тарасов тоже был охтенец). Занимала богадельня несколько каменных двухэтажных корпусов на большом участке с садом и огородом с парниками. Содержались старики неплохо, тем более что рядом была богадельня, принадлежавшая известным купцам Елисеевым, а нельзя же было ударить в грязь лицом. По воскресеньям для обитателей даже пекли пироги с мясом, а в посты – с рыбой, грибами и гречневой кашей. Кстати, управлял богадельней прогоревший купец Калошин, которого, стало быть, также приютил Тарасов, дав средства для существования (50; 60–61).