Крючок для Пираньи - Александр Бушков

— Свежие, — уверенно сказал Мазур. — Говорю тебе,металл не успел потускнеть. Совсем недавно ковырялись. — Он фыркнул. — Вот тебеи завязка интриги. Дорофеев, когда драпал в панике и спешке, спасаясь отраскулачивания, погрузил на «Веру» пару бочонков с пиастрами. А карта быласпрятана в одном из двенадцати музейных стульев. Кто-то нашел, спалил музей длязаметания следов, поднял пиастры…

Кацуба его не перебивал, но и не улыбнулся — смотрелсерьезно, задумчиво.

— Версия неплоха, — сказал он наконец. — Вот толькоесть одно обстоятельство, которое ее напрочь перечеркивает. Будь на «Вере»какой-то клад, те, кто его извлек, преспокойно смылись бы с добычей. А ведьистория не кончилась со смертью водолазов, она, точно тебе скажу, п р о д о л жа е т с я. Нет, не клад…

— Слушай, где ты Васю раздобыл? — спросил Мазур. — Ведьнасквозь штатский, я уж боялся, что его удар хватит при виде трупа.

— Ну не было ничего другого, — грустно сказал Кацуба. —Такие, как ты, обормоты — товар дефицитный. Хороший Вася мужик, мастер спорта,аквалангист классный — но всего в нем военного, что капитан запаса. Всепонимаю, да что делать, работай с тем, что есть. Трупов там, внизу, вроде быбольше не ожидается. А «Веру» надо обследовать тщательно. Что ты ухмыляешься?Не верю я в клад, ты и сам не веришь, а?

— Не верю, — признал Мазур.

— То-то. Клада нет, а тайна есть. Зачем-то же на «Веру»полезли с газосваркой? С опытными водолазами, надо полагать. Задачка не длядилетанта. Эх, языка бы мне…

— Знаешь, в чем загвоздка? — спросил Мазур. — Под водойвзять языка в сто раз труднее, чем на суше. Особенно если ты один. Ежели что,на Васю у меня никакой надежды…

— А ты что, ждешь под водой нападения? — прищурилсяКацуба.

— Т ы ждешь.

— Да нет, — признался Кацуба с тяжким вздохом. —Конечно, и суденышко какое-то странное на горизонте маячит, не давая себярассмотреть, — сегодня опять, кстати, маячило, — и меры оповещения разработали,но… Нельзя сказать, что я жду нападения под водой. Я просто жду ч е г о у г о дн о.

Гости заявились ближе к вечеру, когда Мазур с Кацубойбездарно убивали время, совершенно не представляя, чем себя занять, — Мазурвполглаза смотрел по телевизору «Человека-амфибию» (из-за жуткого качестваизображения скорее уж подходило название «Странник в пургу»), а Кацуба валялсяв кресле, с теми же загадочными гримасами и хмыканьем перелистывая запискиполковника Фосетта, всю сознательную жизнь искавшего в Южной Америке загадочныегорода исчезнувших цивилизаций, да так и не вернувшегося однажды из очередноговояжа.

— Ихтиандр, я тебе пожрать принес… — громко вспомнилКацуба концовку старого анекдота, отложив книгу.

— Не опошляй, очкастый, — лениво отмахнулся Мазур.

За событиями на экране, и без того знакомыми с детства, оннаблюдал рассеянно — гораздо более его интересовало, отчего Кацуба устроилнеслабую фальсификацию. Согласно протоколу, подписанному обоими подводнымипловцами, Кацубой и капитаном «Морской звезды», труп аквалангиста-пограничникабыл обнаружен не в трюме «Веры», а застрявшим меж двумя камнями на дне, вдвадцати метрах от «Комсомольца».

Так отныне и значилось во всех документах, так Кацуба иповедал милиции и пограничникам, незамедлительно примчавшимся в порт, едвавернулась «Морская звезда». Дашу Шевчук обмануть было проще всего — она сама,естественно, под воду не спускалась, зато словно бы освятила своим присутствиемна борту майоровы измышления.

Хорошо еще, Мазур с Васей были заранее предупреждены. Мазурстарательно изложил версию «естественных причин»: рана, обширная кровопотеря,обморок, смерть, опять-таки по приказу умолчав о втором из возможных вариантов…

Нельзя сказать, что его прямо-таки сжигало любопытство, —привык не задавать лишних вопросов. Но узнать подоплеку все же хотелось. ОднакоКацуба до объяснений не снизошел, а в набитом микрофонами номере непооткровенничаешь. Мазур пытался самостоятельно подыскать какие-нибудь версии,но понимал, что информации у него мало. И чуточку злился — непонятное еговсегда легонько злило, особенно в нынешнем положении.

Тут и постучали в дверь. Гостей оказалось трое — белозубыйваряг Кристиансен, один из ярых сподвижников покойного Пруткова по имени Костя(фамилию Мазур запамятовал, если она вообще звучала), с которым познакомилисьна достопамятной квартире со скучавшим в ванне хомяком. Третий был незнаком — идовольно явственно отличался от спутников. Во-первых, он представился поимени-отчеству — Илья Михайлович, во-вторых, единственный из троицы был вотглаженном костюме и при галстуке, в-третьих, в противоположность бородатомуКосте и с неделю не бритому Свену Кристиансену, щеголял идеально выбритымищеками и даже пахнул хорошим одеколоном. Все это решительно выбивало его изрядов мятых и нестираных борцов за экологию — и заставляло держать ухо востро…

Кристиансен с порога вопросил:

— Тысяча извинение, вы не знали, где есть Свьета?

— Свьета есть на работе, — разведя руками с видомглубокого сожаления, сообщил Кацуба. — Журналиста ноги кормят, знаете ли, вот иработает, не щадя сил…

Белобрысый уселся, не скрывая огорчения. Украдкой глянув налощеного Илью Михайловича, Мазур припомнил фразу из какого-то старогодетектива: «Он казался слишком сильной личностью, чтобы сидеть в диспетчерскойтаксомоторной фирмы». Вот именно, нечто похожее мы сейчас и наблюдаем…

Костя, конечно же, водрузил на стол бутылку, судя по облику,представлявшую собой даже не аристократию «самопала» — законченное плебейство.

— Увы, увы… — покачал головой Кацуба. — Возлияния,Костя, на время отменяются. Володе завтра опять под воду идти, да и мне негожена команду перегаром дышать, не будет того авторитета…

— Я, пожалуй, тоже не стану, — заявил Илья Михайлович,едва скрывая брезгливость при взгляде на сосуд. — Печень что-то пошаливает…

— Ну, ладно, — ничуть не обескураженный Костя принялсясдирать жестяной колпачок. — Мы со Свеном по маленькой дерябнем…

Судя по реакции варяга, его давно уже приучили здесь питьвсе, что горит. Браво шарахнул полстакана, потаращил глаза, пережидая ожог вжелудке, принялся расспрашивать Кацубу, когда вернется его ненаглядная Света.Тем временем Мазур не мог отделаться от впечатления, что Илья Михайлович, внешнечуть ли не безразличный к окружающему, старательно изучает их с майором этакимвнутренним рентгеном, свойственным людям определенной профессии.

— Может, выпьешь? — насел на Кацубу Костя.

— Увы, — сказал Кацуба веско.

— Но Серегу-то не помянуть грех…

— Потом, Костя, — терпеливо сказал майор. — Все этопечально, конечно, но работать предстоит…