Ход королевы - Уолтер Тевис

Белтик достал из багажника картонную коробку, явно тяжелую, тряхнул головой, откидывая упавшие на глаза волосы, и зашагал по дорожке. На коробке красовалась надпись «ТОМАТНЫЙ КЕТЧУП «ХАЙНЦ» красными буквами. Она была открыта и набита книгами.

Он поставил коробку на ковер в гостиной, бесцеремонно сгреб журналы миссис Уитли с кофейного столика и сунул их на полку газетной этажерки. Затем принялся доставать книги из коробки – по одной, зачитывая вслух названия, – и складывать их в стопки на столике:

– А. Л. Дайнкопф «Стратегия миттельшпиля», Х. Р. Капабланка «Моя шахматная карьера», Форно «Партии Алёхина. 1938–1945», Майер «Ладейно-пешечные окончания»…

Некоторые из этих книг уже попадались Бет раньше, несколько лежало у нее в шкафу, но большинство ей было неизвестно – все увесистые, в нагонявших тоску переплетах. Она понимала, что ей необходимо еще многое узнать, но Капабланка никогда не учил теорию – он играл интуитивно, ведомый собственным даром, а игроки, во всем уступавшие ему, к примеру Боголюбов и Грюнфельд, как раз заучивали наизусть готовые схемы с немецкой педантичностью. Бет видела на турнирах шахматистов, которые по окончании собственных партий оставались сидеть на неудобных стульях, отрешившись от окружающего мира, и штудировали варианты дебютов, стратегию миттельшпилей, теорию эндшпилей. Этот процесс казался бесконечным, и теперь, глядя, как Белтик методично выкладывает на столик один тяжеленный том за другим, она чувствовала усталость и скуку. Даже невольно посмотрела в сторону телевизора – вдруг захотелось включить его и забыть о шахматах навсегда.

– Это мое чтение на лето, – сказал Белтик.

Бет раздраженно тряхнула головой:

– Я тоже читала книги, но всегда стараюсь полагаться на чутье.

Белтик замер с тремя выпусками советского «Шахматного бюллетеня» в руках. Обложки у всех номеров были основательно потрепанные.

– Как Морфи и Капабланка? – нахмурился он, глядя на нее.

Бет стало неловко.

– Да.

Он мрачно кивнул и положил журналы на пол у кофейного столика.

– Капабланка победил бы Боргова.

– Не во всех партиях.

– Во всех важных партиях, – отрезал Белтик.

Бет внимательнее к нему присмотрелась: оказалось, он выглядит моложе, чем ей запомнилось. Но она сама теперь стала старше. Белтик был бескомпромиссным человеком, упрямым и неуступчивым во всем.

– Ты, наверное, думаешь, что я считаю себя примадонной? – спросила Бет.

Он позволил себе легкую усмешку:

– Все мы немного примадонны. Шахматы к этому располагают.

Вечером, когда Бет ставила в духовку разогреваться два ужина быстрого приготовления, на столе были разложены две доски с позициями в эндшпиле: его зелено-бежевая с тяжелыми пластмассовыми фигурами и ее деревянная с фигурами из палисандра и клена. Оба набора были выполнены в дизайне «Стаунтон»[49], который предпочитали все серьезные шахматисты, и в обоих короли имели четырехдюймовую высоту. Бет не приглашала Белтика остаться на обед и на ужин – все получилось само собой. Днем он сходил за едой в бакалейную лавку, находившуюся в двух кварталах от дома, а Бет тем временем размышляла над разными вариантами хода ладьей, с помощью которых можно было бы избежать ничьей в теоретической партии. Пока она разогревала обед, Белтик читал ей лекцию о том, как важно шахматисту поддерживать хорошую физическую форму и соблюдать режим сна. Заодно он купил два замороженных ужина.

– Нужно держать разум открытым, – говорил Белтик. – Если зациклишься на какой-то одной идее – вот как на этом ходе пешкой королевского коня, – все пропало. Смотри…

Бет повернулась к его шахматной доске, разложенной на кухонном столе. Белтик стоял с чашкой кофе в одной руке и хмурился, глядя на фигуры и пешки, расставленные по записи партии из книги; второй рукой он мял подбородок.

– На что смотреть? – раздраженно спросила Бет.

Он наклонился, взял белую ладью и перенес ее через всю доску на первое поле черной королевской ладьи, в правый нижний угол.

– Теперь его ладейная пешка связана.

– И что?

– Ему надо было переместить короля, чтобы не увязнуть на следующих ходах.

– Это я вижу. – Голос Бет немного смягчился. – Но я не…

– Посмотри на пешки ферзевого фланга. – Белтик указал на другую сторону доски, где стояли три связанные белые пешки.

Бет подошла к столу поближе.

– Он может пойти так. – Она передвинула черную ладью на два поля.

Белтик взглянул на нее:

– Хочешь попробовать?

– Давай. – Бет села за стол на стороне черных фигур.

Через полдюжины ходов Белтик довел свою пешку ферзевого слона до седьмой горизонтали, и ее превращение в ферзя было неизбежным. Черным это будет стоить ладьи, и партия закончится. Белтик оказался прав: нужно было переместить короля, когда белая ладья пересекла доску.

– Ты прав, – признала Бет. – Сам придумал?

– У Алёхина где-то было. Прочитал в книге.

Белтик уехал в свой отель после полуночи, а Бет несколько часов изучала книгу о миттельшпилях. Она не стала расставлять фигуры на доске – разыгрывала партии в уме, и кое-что ее беспокоило, хотя она старалась не обращать внимания. Тем не менее факт оставался фактом: теперь ей уже не удавалось воспроизводить ходы воображаемых фигур с той же легкостью, как в свои восемь-девять лет. Картинка перед мысленным взором все еще была четкая и объемная, но требовалось больше усилий, чтобы она не рассеялась, а иногда Бет забывала, где должна стоять какая-нибудь пешка или слон, и приходилось повторять ходы с самого начала. Она упорно продолжала это упражнение всю ночь, пользуясь только книгой и собственным воображением. Сидела в футболке и в джинсах на старом кресле миссис Уитли перед телевизором, периодически вздрагивая и озираясь, будто надеялась увидеть рядом приемную мать в скатанных до лодыжек чулках и ее черные тапочки, валяющиеся на полу перед креслом.

Белтик вернулся в девять утра и привез еще полюжины книг. Они выпили кофе и сыграли несколько пятиминутных партий на кухонном столе. Бет победила во всех решительно и бесповоротно, а когда они закончили пятую, Белтик покачал головой:

– Хармон, у тебя вроде бы все отлично получилось, но это была чистая импровизация.

Бет с недоумением уставилась на него:

– Какого черта? Я уделала тебя пять раз.

Белтик холодно посмотрел на нее с противоположной стороны стола и сделал глоток кофе из чашки.

– У меня звание мастера, – сказал он, – и я в жизни не играл лучше, чем сейчас. Но когда ты поедешь на парижский турнир, тебе придется иметь дело совсем с другими шахматистами.