Ричард Длинные Руки - гроссграф - Гай Юлий Орловский

По коридору навстречу суетливо топала изящными ножками в грубых башмаках с деревянной подошвой служанка с огромной охапкой поленьев. Она так прижимала их к груди, стараясь удержать все, что почти наткнулась на меня. Я улыбался как можно доброжелательнее, но она едва подняла голову, оцепенела, как лягушка перед удавом, потом пронзительно завизжала и, роняя поленья, метнулась обратно.

Когда скрылась за поворотом, я слышал, как споткнулась на лестнице и покатилась по ступенькам.

- О Господи, - сказал я с тоской и тревогой. - Теперь только бы не встретить леди Беатриссу…

Внизу послышались крики, на лестнице затопало, наверх взбежали двое солдат с короткими пиками в руках. Тоже оцепенели, один вскрикнул:

- Да никакой не призрак!… Сэр Ричард, никак вы?

- Конечно, я, - ответил я с облегчением. - По делам отлучался, а вернулся незаметно.

Первый страж смотрел все еще ошалело, второй сказал понимающе:

- Охрану проверяли?… Да, в метель почти никто не охранял, но сейчас бдим.

- Как леди? - спросил я с замиранием сердца.

Они переглянулись, снова второй ответил за обоих:

- Леди Беатрисса?

Я спросил напряженно:

- А что, здесь есть и другая?

Он помотал головой.

- Нет, какая другая? Другой нет!

- Так как она? - спросил я и уточнил для тупоголового: - Леди Беатрисса?

- Шьет, - ответил он с гордостью. - И вышивает! Весной новые знамена вывесим! Даже на воротах.

- Ну, - буркнул я, - если и на воротах… Ладно, доложите ей как-нибудь помягче, что я вернулся и осматриваю замок. Нет, что осматриваю, не надо, а то подумает… Просто, что видели меня.

Леди Беатрисса выбежала навстречу бледная, исхудавшая, с заострившимися чертами лица и большими глазами, что из фиолетовых стали почти черными.

- Ох, - сказала она тонким жалобным голосом, - так это правда…

Я отвесил неуклюжий поклон.

- Не знаю, о чем вы, леди Беатрисса, но здесь вы и я во плоти.

Прикусил язык, плоть нас как раз и подводит, а обоим надежнее, чтобы общение шло на уровне повыше. Беатрисса подошла медленно, как во сне, взглянула снизу вверх робко и просяще, словно не верит, что не исчезну снова.

- Я уже не знала, что и думать…

- Я же предупреждал, - вырвалось у меня, - ох…

Мои руки сами приняли ее в объятия, она прильнула, как лоза к дереву, маленькая и уже не своевольная владетельная хозяйка земель Сворве. Я вдыхал запах ее волос, поднятая кверху прическа беззащитно обнажает белую нежную шею с двумя крохотными веснушками, пальцы ее то сжимают ткань моего камзола, то, испугавшись своего порыва, поспешно отпускают.

- Мы все волновались, - прошептала она.

- Да-да, - ответил я виновато, - я недостаточно четко объяснил, что могу задержаться.

Она вскинула голову, глаза снова стали фиолетовыми, я видел в них себя и только себя.

- Но вы вернулись, - сказала она тем же шепотом. - И теперь все будет хорошо…

- Да уж, - согласился я с неловкостью, - мои бароны обрадуются… Снова пир, опять походы за славой и подвигами…

Она чуть отодвинулась, уже приходя в себя, даже устыдившись порыва броситься мне в объятия.

- Да, - произнесла она ясным голосом, - как вы, мужчины, без пиров и подвигов! Что за жизнь?

- Все верно, - согласился я. - Пиры… охота, честь, слава, подвиги… снова пиры…

Она уже взяла себя в руки, сильная маленькая женщина, я вижу, как душит в себе то простое, что свойственно нам всем, но управляет только простолюдинами.

- Да-да, - произнесла она голосом, из которого на глазах изгоняет не только чувственность, но и чувства, - у мужчин свои… обязанности.

Я уловил, что лишь в последний момент заменила слово «игры», я тоже давлю в себе то, что терзало меня и доводило до безумия, с древних времен именуемое любовью, но все так же стоим друг друга: как раньше терзались этим необъяснимым чувством, так и сейчас оба загоняем его в глубины, где ему и место, а сверху ставим волю с карающим мечом и в добротных доспехах.

- Обязанности нужно выполнять, - сказал я. - Или исполнять, точно не помню. Так что я, с вашего разрешения, сегодня же отбуду в замок Эстергазэ… тьфу, привязалось! Давно этой сволочи… простите, уже нет, а поминаю.

- Бароны отбиваются от рук? - спросила она с бледной улыбкой.

- Еще не знаю, - ответил я. - А вдруг и в самом деле?

- Тогда вам нужно, - проговорила она тихо, - да, это обязывает…

- Еще как, - сказал я.

- Значит…

- Сегодня же и отбуду, - сказал я торопливо. - Я в самом деле отсутствовал слишком долго. Никаких вестей не получал, прямо и не знаю, что там творится!

Слуги с почтительным страхом и гордостью сообщили, что моему вороному жеребцу скормили ненужное железо из кузницы, а также из каменоломни для него привозят серый гранит, который он очень любит.

- Любит, - сказал я саркастически, - уже и вкусы его знаете…

- Ну, а как же? - ответил старший конюх с достоинством. - Такой конь… За ним должен быть особый уход.

- Избаловали, - проворчал я. - И раскормили небось. Как на такого бегемота влезу? Да и стыдно будет за ворота выехать…

Зайчик выбежал во двор, едва распахнули ворота конюшни. Я уж испугался, судя по его виду, что бросится на шею, как и Бобик, но арбогастр только нежно обнюхал мою голову и шею, фыркнул, уловив аромат женских духов, заржал призывно.

Я обхватил его за могучую шею, он замер и только жарко дышал мне в затылок, тоже стараясь продлить это мгновение. Бобик перестал скакать вокруг нас, плюхнулся на толстый зад и смотрел с великим интересом: а что, мол, дальше? Что за игра?

- Вот видишь, - сказал я ему с упреком, - Зайчик совсем не растолстел! Ну, почти… А ты? Посмотри на себя, кабанище! Да ты в ворота крепости не пройдешь, придется тебя здесь оставить.

Бобик взвился в воздух, оттолкнувшись всеми четырьмя. Вид у него такой, что перепрыгнет и стену, если не пролезет в ворота, но как это не пролезет, что за обвинение чудовищное и несправедливое, и вообще как это уедем без него?

Зайчик злорадно заржал, конюхи и слуги собрались во дворе, дивились внезапно появившемуся хозяину и умилялись той радости, которые выказывают ему преданные и любящие животные.

Я вскочил в седло, Бобик сразу же бросился к воротам. Я вскинул руку, все смотрят и слушают с великим вниманием.

- Зима кончилась, - сказал я, - пришло время работы. Помните, и пусть помнят все соседи, добрые и не очень: этот замок и земли со всеми вами - под моей защитой. Будьте сами честными и справедливыми, потому что не посмотрю, свои вы или нет, а приму сторону правых. Так что будьте всегда на правой стороне!