Подмена: кого я люблю? - Анна Кривенко

об Иноу было чуть ли не святотатством, и собралась возмутиться, но в этот момент почувствовала накатившее вдруг острое желание выговориться. Хоть кому-то…

Робин удивился просьбе Мишель зайти в дом и попить чаю. Но не отказался.

Сбросил с себя легкую куртку и повесил в прихожей, после чего вымыл руки и вошел в кухню.

Мишель разливала кипяток по чашкам, выставляя в центр стола вазочку с печеньем и конфетами. Робин невольно усмехнулся, хоть улыбка вышла несколько печальной: его никто не звал на посиделки ещё с тех самых пор, как умерла мать.

Присели на стулья. Парень сделал глоток, а Мишель задумчиво опустила голову, словно подбирая слова.

Робин не выдержал долгого ожидания и спросил сам:

— Что вас тревожит? Я хочу вам помочь…

Она посмотрела на него с легким удивлением, словно забыла о том, что сейчас здесь не одна, а потом тяжело выдохнула.

— Да, мне нужно… мне нужен совет или… пинок, даже не знаю, как правильно назвать, — она горько усмехнулась. — Я, кажется, схожу с ума…

Робин набрался терпения, а для ещё большей внимательности сгрёб рукой с десяток печений и начал есть.

— Я скажу сейчас безумные вещи, — начала Мишель, немного настороженно поглядывая на парня. — И я действительно чувствую себя умалишенной, думая так. — Сцепила руки в замок. — Иногда мне безумно хочется…. ЕГО вернуть…

Глава 45. Они лучше нас…

Мишель понимала, что поступает глупо, рассказывая совершенно незнакомому парню свои личные переживания, но остановиться не могла. Ей казалось, что если она не поделиться своими чувствами хоть с кем-то, то просто падёт жертвой сердечного приступа…

Рассказывала о том, каким «Ян» был добрым, чутким, внимательным и нежным. Как много он сделал для детей, подарил им всем надежду на счастье…

— Я понимаю, что это была ложь! — шептала Мишель отчаянно, до крови прикусывая губу. — Это существо, этот… некто… он просто использовал меня, чтобы пробраться в поселение…

Замолчала, подбирая слова, но неожиданно подал голос Робин Шорт.

— Вы хоть сами верите в то, что говорите? — горько усмехнулся он. — Вы действительно ЕГО называете обманщиком? А может посмотрим правде в глаза?

Мишель недоуменно уставилась на парня, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Они другие, — начал он, и его взгляд стал вдруг каким-то мечтательным. — Они не такие испорченные, как мы, я это знаю…

— Откуда? — нетерпеливо перебила его Мишель, чувствуя, что сердце начинает колотиться сильнее. — Откуда столько уверенности?

— Знаю! — резковато произнес Робин. — Я жил в полном, извините, дерьме, и не знал, что бывает иначе. Отец безбожно пил, потом избивал мать. Это происходило ещё во время полёта сюда. Доктор Флетчер его прикрывал, они с ним дружили… Я был ещё мал, но помню, как мать без конца мазала заживляющими кремами синяки. Отец не угомонился даже здесь, хотя я так надеялся, что работа в колонии его исправит… — Робин горько усмехнулся. — Потом он начал поколачивать и меня, когда я вступался за мать. Меня это достало, я часто не приходил домой, пропускал школу. И всем вокруг было на это глубоко плевать! Учителя катали на меня заявления, а отец всё чаще поднимал руку… Честно, я был рад, когда он загнулся… — Робин выдохнул и замолчал, скривившись от нахлынувшей душевной боли, а у Мишель от сострадания сжалось сердце. Она и представить себе не могла, что буквально под боком чей-то ребенок мог проживать настолько непростую жизнь…

— А потом у меня обнаружили рак… — продолжил парень ещё более тихо, так и не подняв глаз. — Последняя стадия, безнадёга и смерть… Мне было очень обидно: почему я? Почему у других и семьи нормальные, и здоровье в порядке? Именно тогда я начал ненавидеть окружающих… Когда лежал в больнице, меня никто не навестил: ни одноклассники, ни соседи… Короче, всем было фиолетово, умру я сегодня или через пару дней…

Мишель не выдержала и накрыла ладонь парня своими пальцами, пытаясь проявить поддержку и участие, но он аккуратно высвободился и спрятал руку под стол. Застеснялся, но в глаза молодой женщине посмотрел уже спокойно. Даже виновато улыбнулся.

— Простите за это нытьё, — попытался оправдаться Робин. — Но я говорю вам это, чтобы показать ту реальность, в которой мы живём. Земляне привыкли строить из себя этаких праведников, которыми они не являются от слова совсем…

Это прозвучало настолько презрительно, что Мишель вздрогнула, но через мгновение плечи парня опустились.

— Я, конечно, тот еще грешник, и цену своим проступкам знаю. Мне на самом деле стоило бы гнить в тюрьме, но в чём я точно уверен, так это в том, что жители этой планеты лучше нас!

Лицо Робина снова посветлело.

— Я уже умирал и мучился от страшных болей, когда однажды ночью почувствовал странный зов пойти в лес. Как шёл, помню плохо, но очнулся уже посреди деревьев в почти полной темноте. И знаете, мне вообще не было страшно. Казалось, что всё вокруг сияет светом, хоть и невидимым. И этот свет ласкал меня, успокаивал, брал на себя мою боль… Я даже расплакался тогда, но больше от радости…. А потом появился ОН! Ваш муж…

Мишель едва не поперхнулась воздухом, а Робин запнулся, понимая, что сморозил что-то не то.

— То есть… я имел в виду… появился тот, кто притворялся вашим мужем, — он поспешно исправился, смутившись. — Я чётко запомнил его лицо — светлое, дружелюбное, исполненное любопытства и тепла… Он что-то говорил мне, хотя я ни слова не понимал. Но, как полоумный, я улыбался до ушей и просто наслаждался его присутствием. Не знаю, как это объяснить, но я был уверен: это существо — Ангел-Хранитель, который пришёл избавить меня от мучений. Он дал мне что-то съесть, потом потрепал по волосам, обнял и, не торопясь, довел обратно до посёлка. Я был счастлив, как никогда. Боль исчезла, душа трепетала, и я не хотел его отпускать. Даже начал уговаривать, чтобы этот «синий ангел» взял меня с собой, но он улыбнулся печально и просто ушел… Я вернулся домой другим человеком. И хотя я был ребенком, но та встреча оставила во мне очень глубокий след… — Робин выдохнул, словно устав от своей тирады, а потом добавил: — Рака не стало в тот же день. Меня выписала через неделю с пометкой «здоров», и я вернулся домой. Но… всё началось сначала. Да, честно говоря, я не смог исправиться. По-прежнему прогуливал уроки, получал нарекания, не ночевал дома, но всегда мечтал увидеть ЕГО и местный народ… В восемнадцать я остался один и устроился работать к капитану