Башмаки на флагах. Том 3. Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский

истинную, я чувствую себя святым Матвеем, что нёс слово божие диким язычникам.

— Он плохо кончил, — напомнил монаху рыцарь.

— Ничего, — радовался брат Ипполит.

— Ты напоминай им, что прощение им будет только в том случае, если примут они мою власть над собой. Иначе петля.

— Всем напоминаю.

— И списки, списки составь на всех, смотри, кто бос и гол, пока у меня есть и сукно, и полотно, и башмаки имеются, — Волков уже думал о том, что людишек-то придётся не только кормить, но и обувать, одевать, иначе как они зиму переживут.

А ещё придётся им пожитки какие-никакие собрать, посуду, инструменты, скотинку хоть самую малую, хоть бы коз. Кур купить, хлеба на зиму. В общем, дел и трат было много. Но сейчас всё отходило на второй план. Сейчас он думал лишь о серебре, что, возможно, лежит на дне реки, рядом, только руку протяни.

Он шёл среди людей, те сразу вскакивали, кланялись, один из них, кудлатый, заросший многодневной щетиной мужик крикнул ему:

— Господин, спасибо за харчи, как с попом вашим поладили, так кормить нас стали. Спасибо.

Волков молча указал на него пальцем, сержант и два гвардейца сразу кинулись к нему, схватили за локти, поволокли к полковнику. Мужичок-то перепугался, говорил гвардейцам:

— Вы чего, ребята, чего? Я же с благодарностью… Я же согласен в поместье к господину, в крепостные… Я согласен…

Как подвели его, Волков и говорит:

— Зимой тут баржа утонула в шторм.

— Было такое, было, — мужик обрадовался, говорил, дух переводя, но ещё не был уверен, что его сейчас не повесят. — Как раз перед Рождеством.

— Сам видел или говорил тебе кто?

— Как тонула — не видел, а как людишки ныряли к ней, видел сам. Как серебришко оттуда доставали ломтиками, но недолго, больно вода была студёна.

— Какими ещё ломтиками? — не понял кавалер.

— Так ломтиками… Такими, в ладошку длиной, в три пальца шириной, в два пальца толщиной.

— Слитки, — догадался Волков. — А монеты были? Деньги?

— Нет, денег нет, только ломтики доставали.

— А ну, пошли, место покажешь.

— Покажу, господин, я туда часто ходил, котлы и чаны мыть.

Мужик повёл их вверх по течению, к мосту, который вёл к городу Рункелю. Мужик при том всё время болтал без умолку. Кавалер уже начал жалеть, что не взял коня, как мужик остановился на небольшом песчаном пляже, указал рукой на реку:

— Вот, господин, тут она потопла.

Место тут широкое, река сто шагов в поперечнике. Не меньше.

— Далеко от берега? — спрашивает Волков, оглядывая реку и берег.

— Не-е… Меньше, чем до серёдки у них лодка стояла, когда они ныряли в воду, — вспоминает мужик.

— А ты сможешь нырнуть? Денег дам, — предложил полковник.

— Эх, господин, кабы я умел, — вздыхал человек.

— А ты помнишь тех мужиков, что ныряли?

— Конечно, помню, пара мужичков из моей корпорации были, из нашей деревни. Но так кого вы побили, кто сбежал, сейчас их уже не найдёшь.

— Найдёшь, пять талеров дам, — обещал Волков.

— Так я клич кликну, желающие будут, коли денег пообещаете, — размышлял мужик.

— Иди, найди желающих, деньги будут. Уж не пожалею серебра.

Пока мужик искал охотников нырять за серебром, Волков тоже без дела не сидел, уже послал в город Ламберг сержанта Хайценггера, чтобы тот нашёл пару крепких лодок, купил верёвок ещё и весы из города привез, взвешивать богатства. Сержанта Вермера послал в лагерь, чтобы нашёл корзин каких, ящиков. Кавалер уже собирался доставать серебро не на шутку. Подумал чуть и сказал сержанту заодно и про обед. Обедать надумал тут же. Расположился на бережке удобно, на солнышке, ногу вытянул больную. И сидел гадал, сколько серебра удастся из той баржи вытащить на свет. Размечтался. А тут приезжает к нему гонец от дежурного офицера и отвлекает его от мыслей приятных и волнующих вестью неприятной и раздражающей:

— Господин, там генерал приехал. Вас добивается.

— Чего? — не понял поначалу кавалер. — Кто?

— Ну, генерал. Фон Беренштайн. Бывший наш, — объяснял посыльный.

— Выздоровел, значит, — мрачно произнёс Волков и стал подниматься с земли. — И где он?

— Там. По лагерю ходит.

— По лагерю? — он хотел рявкнуть на вестового что-то типа: кто его пустил? Но разве вестовой знает? Да и кто осмелиться не пустить генерала?

«Приехал трофеи делить, жадный мерзавец!»

Максимилиан, опередив Фейлинга, подал руку, помог ему вскарабкаться вверх по крутому берегу. За ним спешили четыре человека из гвардии. Поднявшись наверх, полковник произнёс:

— Максимилиан, господин Фейлинг, найдите лейтенанта Брюнхвальда, капитана Роху, капитана Рене, капитана Хайнквиста, ко мне их направьте, и гвардию тоже.

А сам с четырьмя гвардейцами пошёл искать генерала.

Так и есть, выздоровел. И теперь генерал в сопровождении полудюжины штабных офицеров и адъютантов, что уехали с ним, по-хозяйски прохаживался у южного входа, но уже внутри лагеря, заговаривая с солдатами и младшими офицерами. А увидав Волкова, так он стал улыбаться и развёл руки, словно для объятий.

«Не иначе как старого приятеля видит».

Волков обниматься с ним не стал, подошёл ближе и сухо кивнул.

Генерал и офицеры также отвечали ему поклонами. И тянуть он не стал:

— Чем обязан, господин генерал? Что вам угодно?

— Что значат ваши слова? — Фон Беренштайн сделал удивлённое лицо. — Я не в гости к вам приехал, а в войско своё.

— В войско своё? А разве вы выздоровели уже? Вы, кажется, захворали после проигранного дела у Овечьих бродов?

— Я-то выздоровел, а вот вы, полковник, кажется, в горячке, забываетесь, милостивый государь. Я генерал этих солдат и прибыл в расположение моего войска. Моего! Коим я руковожу в отсутствие маршала фон Бока.

Тут к ним уже спешили гвардейцы и капитан Рене. Рене и сержанты встали за спиной у Волкова.

— Прибыли в расположение своего войска, а где вы были генерал, когда ваше войско сбивало заслоны у реки, когда оно шло на лагерь врага? — поинтересовался кавалер. И не дав генералу ответить, продолжал. — Полно вам, генерал, поживиться вам тут будет нечем, долю первого офицера, на которую вы, думается мне, претендуете, я жаловал нижним чинам.

— Я отдал вам приказ вести войско в Бад-Тельц, — побагровев, отвечал фон Беренштайн. — Вы пошли на врага по самоуправству, может, за то вас ещё и судить придётся.

— Судить? Уж не себя ли вы судьёй мните? — Волков усмехнулся, видя, как хромают к нему Брюнхвальд со своим костылём и Роха на своей деревяшке. А с Рохой шёл ещё и Вилли.

А с другой стороны шли сюда же полковник Эберст, его лейтенант и два командира рот из его полка. И если офицеры Волкова