Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора - Анна Кувайкова

— Совушка, я…

— И не перебивай меня, я пытаюсь собраться с мыслями и понять, за что хвататься: за уши или за ремень! — глубоко вздохнув, я попыталась успокоиться. Получалось с трудом, потому как мне было жутко стыдно, с одной стороны и жутко смешно с другой. А ещё не покидало странное, очень подозрительное ощущение грядущих неприятностей, не сулившее в ближайшем будущем ничего хорошего.

Однако же, прежде чем я открыла рот и начала проводить воспитательную беседу с мелкими исключительно на повышенных тонах, Алексей тихо хмыкнул и ехидно так протянул:

— За кухню. Уши открутить ты и потом успеешь, а вот спасти несчастную от дорогостоящего ремонта…

— Да чтоб тебя! — спешно высвободившись из уже родных и нежных объятий, я рванула внутрь квартиры. Успев по ходу махнуть рукой блондину, чтобы шёл следом. И отвесить увесистые подзатыльники застывшим на пороге близнецам. Щеголявшим моими растянутыми футболками, банданами из кухонных полотенец и боевым раскрасом аля Рембо из гуаши и подручных средств. Подозреваю, они разорили чью-то косметичку.

И очень надеюсь, что не мою!

Кухня встретила меня густым дымом, валившим почему-то из духовки. На столе валялись яблоки, сыр, ветчина, несколько горных цепочек из муки и измазанная в чём-то красном скалка. На табуретке гордо покоились обрезки, огрызки и то, что было сочтено как неликвид и не пригодное для готовки. Холодильник был открыт, на дверце болтались скакалки. А на плите…

Боже, что с моей плитой?! Это, это же…

Честно, я даже не сразу сообразила, за что хвататься и как! Но быстро взяв себя в руки, вырубила конфорки, распахнула духовку и ринулась открывать окно. От неожиданности чуть не грохнувшись на разбитых сырых яйцах на полу, когда откуда-то из коридора раздался вопль раненного бизона, полный праведного негодования:

— Етить колыхать! Штирлицы, какого рожна тут происходит?! И какого ёханного баобаба я об это вообще ни разу не в курсах?!

Распахнув окно нараспашку, я только и успела что обернуться, прижаться к подоконнику и с удивлённо открытым ртом наблюдать за тем, как влетевший на кухню нескладный, костлявый, блондинистый вихрь споро напяливает прихватку. И, согнувшись пополам, выскребает из недр духовки что-то чёрное, скукоженное, воняющее и лишь отдалённо похожее на еду.

Скорее уж на чудно оплавленный пластиковый контейнер или форму. Кстати, о птичках. Это не мои ли любимые формочки для мороженного, чудесного розового цвета пострадали?

Потерев переносицу, я проглотила кучу вопросов, так и норовивших слететь с языка. И краем глаза, исподлобья проследила за тем, как эта девица (очень уж похожая на ту, что лезла по балкону!), со счастливой лыбой грохнула несчастный противень на обеденный стол. После чего сбросила прихватки и, уперев руки в бока, обернулась на звук шагов, явно намереваясь продолжить возмущаться.

Не успела. На пороге кухни стоял Ярмолин, улыбающийся так, что даже я невольно поёжилась от этой многообещающей ухмылки. Он подпирал плечом дверной проём, скрестив руки на груди, и молчал. Зловеще так молчал, многозначительно!

Выглядывающие из-за него мелкие только дополняли обстановку, так сказать. Смотрели виновато-пристыжено, громко хлюпали носами и старательно тискали подвывающего на одной ноте щенка. Представляя собой неплохой такой саундтрек к происходящему. В стиле старого, доброго фильма «Челюсти» Спилберга, чтоб ему икалось!

Правда, ещё бы объяснил мне кто… Что тут вообще происходит-то?!

— Я дико извиняюсь, но… — медленно проговорила, крепко сжав подрагивающими пальцами кружку. — Ещё раз. Что он сделал?!

Говорила я спокойно, даже вполголоса. Хотя хотелось орать, рвать, метать и убивать. И всё это по отношению к вполне себе конкретным людям. Но голоса я не повысила, это да. Вот только всё равно прозвучало как самый настоящий выстрел. После которого на кухне, с трудом, но всё же приведённой в божеский вид, воцарилась просто таки звенящая тишина.

Я даже моргнула недоумённо, оторвавшись от созерцания медленно плавающих в кипятке чаинок и глянув на притихших членов своей семьи. И под этим озадаченным взглядом мелкие медленно стекли с табуреток под стол. Чтобы уже оттуда смыться в комнату, прихватив тихо повизгивающего щенка и старательно очистив вазочку, стоявшую на буфете, от конфет. А Кир с Данькой, обменявшись кислыми улыбками, снова уставились прямо перед собой, упрямо поджав губы и всем своим видом демонстрируя острое нежелание говорить о случившемся.

Я сощурилась, медленно вертя в пальцах несчастную кружку. Сбоку кто-то тихо хмыкнул, отвлекая меня от неприятных мыслей. Недовольно вздохнув, я скосила взгляд на мило улыбающегося байкера. Искренне недоумевая, как он умудрился остаться не только на кофе, но и на всё остальное.

Ярмолин же, напротив, ни о чём не гадал, нет. Он являл собой сосредоточие спокойствия и благодушия, роясь в телефоне. Сверкая возмутительно довольным видом и неизменно вежливой, бесившей до зубного скрежета, улыбкой. За которую его сейчас вполне искренне хотелось прибить.

Или поцеловать. Тут я, почему-то, так и не могла определиться.

Тряхнув головой, я зажмурилась и потёрла переносицу, отгоняя неуместные сейчас мысли. После чего всё так же, вполне себе спокойно повторила, правда почти по слогам:

— Что. Он. Сделал?

Братцы упрямо хранили молчание, насупившись ещё сильнее (хотя, казалось бы, куда ещё?), не поднимая на меня взгляда. И только неугомонная Валерия, гордо носившая фамилию Ярмолина и звание младшей занозы в заднице…

В смысле, младшей сестры одного слишком настойчивого блондина, да. Так вот, только Лерка смотрела прямо на меня, внимательно так, в упор. Умудрившись при этом свободной рукой подтянуть к себе тарелку с бутербродами, стоявшую рядом с Алексеем. И вцепившись зубами в один из них, сосредоточенно жуя, она, не моргнув глазом, выдала:

— А я по ходу поняла, чем она тебя так зацепила, брательник…

— И чем же, доктор Фрейд? — «брательник» только бровь вопросительно вскинул, сохраняя воистину буддийское спокойствие и смирение.

И в этом я его искренне понимала и поддерживала. Боюсь, с нашими родственниками по-другому просто не выжить. Если реагировать на весь творящийся вокруг беспредел-хаос-трэш-апокалипсис или бедлам (нужное подчеркнуть!) слишком уж бурно и от души.

— Эй, я же не к сексу всё свела! — возмущённо вскинулась девчонка, ткнув в брата зверски надкусанным бутербродом.

— А жаль, — притворно вздохнул Лектор. Я аж чаем подавилась от неожиданности, закашлявшись и старательно не думая о том, как лицо заливает предательский румянец смущения. Полюбовавшись которым, Ярмолин, игнорируя мой возмущённый взгляд, постучал Лерке пальцем по макушке и продолжил, как ни в чём не бывало. — Жаль, что молодёжь нынче пошла… Непросвещённая. Чтоб ты знала, Лерка, Фрейд основоположник психоанализа.