Малыш по переписке - Нана Фокс

— Тай, милая, ничего этого не было, — я подошел вплотную и взял в ладони ее заплаканное личико, пресекая любые попытки сопротивления, — да, не отрицаю, я женился на тебе для достижения определенной цели. Но и это потеряло для меня всякий смысл, когда я понял, что испытываю к тебе, — я открывался ей, не ожидая взаимности, даже не надеясь на нее. Уж точно не сейчас.

— Зачем? — шептала она, — почему именно я?

— Случайное, но очень счастливое стечение обстоятельств, — просто ответил, без подробности. Не нужны они ей. Не нужны они нам.

По лицу ручейками стекали слезы, я вытирал их подушечками больших пальцев. Смотрел в ее глаза, в них плескалась растерянность. А я лишь тихо шептал, что люблю и никому ее не отдам.

Стена отчуждения медленно покрывалась мелкими трещинами и вот-вот предвещала пасть. Я терпеливо ждал и успокаивал негодующее желание свернуть шею одному гаденышу.

Тая всхлипнула в моих руках и, вздохнув с облегчением, словно приняла и простила мне все, нырнула в мои надежные объятия. Крепко обхватила руками мою талию, а мокрую от слез щеку прижала к груди. Затаив дыхание, аккуратно положил одну ладонь на ее затылок, а второй рукой обнял пигалицу так крепко, как только позволял ее животик. Я уткнулся носом в ее макушку и вдыхал любимый аромат своей женщины. Моей и только моей.

— Так ты нас познакомишь? — скрипнув, дверь открылась и с размаху врезалась в стену. Нахальный, с издевкой голос Эрика разорвал тишину нашего мира.

Черт!

Не выпуская Таю из своих объятий, прикрывая ее собой, как щитом, я глянул через плечо недовольным взглядом на стоявшего в дверном проеме племянника.

Самодовольная ухмылка блистала на его лице. А у меня было лишь одно желание, послать его на хрен, забрать Таю и уехать обратно в город. Она стояла, почти не дыша, сжалась в комочек словно зайка, шмыгнувший под куст, скрываясь от хищного зверя.

— Тай, может поедем домой? — тихо шепнул ей в макушку.

— Домой? — удивленно взглянула в мое лицо, откинув голову.

— Да ну… — крепкое словцо Эрик проглотил, прикусив язык, но только из-за стоявшей рядом моей матери, своей бабушки, — ты женился на ней? Вот это номер. Не хило она тебя окрутила, — ухмылялся злорадно он, — вот только не смейте вешать на меня ее у…, - звонкий подзатыльник остановил его пламенную речь.

— Что? — возмутилась Тая, выглянув из-за моего плеча, — да иди ты известным маршрутом, — кипела она, а я, попытавшись ее успокоить, лишь получил в ответ гневный взгляд, — никого я не охмуряла. Мне и без вашей семейки жилось замечательно. Мне не нужно от вас ничего. Это мой малыш! Слышишь? Мой! И ты не имеешь к нему никакого отношения!

— Так я и не имею, он не мой и ты хоть триста тестов сделай, все они будут отрицательные! Я не знаю с кем ты там кувыркалась на Бали, но точно не со мной! — выплюнул он ей свою правду, ту, что я откладывал, помня о предостережениях врача: никаких нервных потрясений, физических нагрузок и прочих отрицательных для ее здоровья аспектов.

— Эрик, заткнись! — грубо выругался я, развернувшись к нему лицом и все же задвинув Таю себе за спину.

— Да с чего бы это? — возмутился он, проходя вглубь комнаты. — Это ты повелся на ее россказни, а мне это на хрен не надо.

Тая вздрогнула от его слов, как от пощечины.

— Повторяю для особо одаренных, — зло бросил ему предупреждение, — умолкни и исчезни из нашей жизни раз и на всегда.

— Я ни с кем не спала, я не… — ее растерянные всхлипы разрывали душу.

— Ну, да, а ребенок у тебя от святого духа, — не унимался он.

— Эрик, — рявкнула мама, — Амир, — грозно взглянула на меня, — что здесь вообще происходит?

Но Таин крик, пропитанный страшной болью, разорвал гнетщую атмосферу, отложив на время разговор.

Паника в глазах пигалицы нарастала, она обхватила руками живот и с мольбой обращалась ко мне.

Придушу! Придушу на хрен этого гаденыша, зло сжав ладонью его шею, мысленно обещал ему все кары. — Не дай бог с ней и малышкой сейчас случиться что-то непоправимое, — гневно предупредил его, глядя в наглые глаза, — ты не жилец. Ты с ней не спал, и слава богу, а остальное тебя не касается. Ты понял меня?

Он лишь хрипло что-то выдыхал.

— Я спрашиваю, ты понял меня? — тряхнул его, как нашкодившего котенка.

— Да, — просипел он и грохнулся кулем на пол, когда я разжал ладонь и, переступив через него, направился в сторону диванчика, на котором бережно усаженная мамой, корчилась от боли моя жена.

— Пигалица, — присел на корточки и, взяв в ладони ее дрожащие пальчики, взглянул в мертвенно-бледное лицо с проступившей испариной.

Как же я хотел забрать всю ее боль себе. Но мне это не под силу, я лишь выполнил все предписания и с разрывающимся сердцем подгонял чертовски медленный ход времени в ожидании приезда скорой.

— Ты провела ту ночь на Бали со мной, — шептал ей, успокаивая, — я каждый день в этом все больше и больше убеждаюсь, засыпая и просыпаясь с тобой, целуя тебя, обнимая. Я дышу тобой, слышишь, я тебя не отпущу.

— Это не правда, да? Ты просто меня успокаиваешь и выгораживаешь его подлый поступок? — недоверчиво кивая, она пыталась отстраниться от меня.

— Нет, Тай, все так и есть, — лишь крепче сжимал ее ладошки, — вспомни, в какой номер тебя отправил Эрик, вспомни утро.

— Я не помню, — простонала она и согнулась в очередном приступе опоясывающей боль.

— Ну и не надо, — массировал ей поясницу в попытке хоть частично унять недомогания, — ты главное знай, что это был я, — уверенно заявил ей и мне и впрямь была безразлична правда. Та ночь наша, кто бы что не говорил!

Я шептал ей слова утешения, целовал влажные от слез щеки и молился, как мог, чтобы весь этот ужас поскорее закончился. На заднем плане слышался шум и крики, мама воспитывала нерадивого внука. И сквозь какофонию звуком, вой подъезжающей кареты скорой помощи был словно чарующая мелодия, исцеляющая душу.

— Амир, ты остаешься здесь, — пыталась оттолкнуть меня от каталки Тамиля.

— Нет, — отрезал я все ее запреты, — я с ней и ты не смеешь мне этого запрещать, — не отрывая взгляда от Таи, пер на пролом, держа мою девочку за руку.

— Амир! — грозно, но безрезультатно возмутилась Тамиля в последний раз и, плюнув, приступила к своим прямым обязанностям.

Шесть часов, гребаных шесть часов пытки, измучили нас до коматоза, но первый крик нашей малышки, стер всю боль, страх и отчаяние прошедших часов. Наш маленький комочек счастья бережно, опущенный акушеркой на Таину, вздувающуюся в неровном дыхании, грудь. Наша малышка невидящим взглядом, посмотревшая на меня, до щемящей радости в сердце, до состояния всепоглощающего умиления.

— Там правда был ты? — выдохнула она устало, прижимая ладошкой дочку к себе.