Ричард Львиное Сердце - Ирина Александровна Измайлова

Море в это время было уже неспокойно, но Луи твёрдо заявил, что не станет ждать, и если его спутники решат остаться, он поедет один, не взяв с собою никого из охраны. Он надеялся, что в этом случае граф Анри сумеет чуть позже довезти Алису до лагеря Филиппа, и что тот простит своего посланца, понимая, какую важную весть Луи ему доставит. Молодой человек умолчал о том, что ещё ему успели рассказать в Мессинском порту словоохотливые моряки: они сообщили, что вслед за кораблём Ричарда Львиное Сердце, прежде всей его армии, отплыл корабль прекрасной Беренгарии Наваррской, на котором находилась и английская королева Элеонора. Таким образом, он уже знал, что Эдгар сумел выполнить его просьбу, а значит, самому Луи выгоднее явиться не перед королём Франции, который будет вправе гневаться на него за проявленную медлительность, а перед королём Англии, которому нужно будет всего лишь объяснить, отчего невесту к нему привёз не совсем тот рыцарь, которому он это поручил. А может быть, размышлял Луи, Ричард и не узнал о подмене. В таком случае сообщение о заговоре ассасинов будет для него куда ценнее извинений и объяснений, и внешнее сходство двух рыцарей не слишком заинтересует пылкого короля...

Граф Анри задумался было, однако решил ехать вместе с графом Шато-Крайоном. Кто знает, не станет ли шторм спустя несколько дней ещё страшнее, кто знает, сколько вообще он продлится, и не закончится ли за это время осада Акры? Конечно, вряд ли закончится, ну а вдруг? И тогда ищи потом царственного родственника на пути к Иерусалиму! А отправиться туда с небольшой охраной, через земли лишь очень условно освобождённые от сарацин, вряд ли безопасно... Словом, старший и более опытный путешественник согласился со своим молодым спутником, и уже на другое утро корабль, не поменяв парусов, которые, впрочем, были не сильно потрёпаны в дороге, лишь пополнив запасы воды и продовольствия, отчалил от мессинской гавани, держа путь к берегам Палестины.

Но буря рассудила по-своему. К вечеру ветер усилился, перешёл в настоящий ураган, и взбешённое море атаковало дерзкое судно, стремясь во что бы то ни стало его потопить.

К счастью, это было не случайно нанятое судно — корабль, новенький, прочный и быстроходный когг[31], построенный в Германии, принадлежал самому графу Шампанскому, он купил его пару лет назад и тогда же нанял себе кормчего — опытного морехода, родом тоже германца по имени Вильгельм, по прозвищу Вилли Рыжий или Вилли Морской, потому что этот храбрый малый, по его же словам, родился на корабле, вырос на корабле и провёл на корабле большую часть жизни.

Он был хорошим кормчим, этот Вилли Рыжий (хотя, сказать по правде, его волосы были скорее ярко-золотистые, вьющиеся и такие густые, что издали походили на большую шапку). Никакой шторм не страшил Вильгельма, он хорошо знал, на что способен его корабль, и вот уже почти сутки, будто совсем не испытывая усталости, выдерживал вместе с коггом страшные атаки волн, каждый раз ухитряясь с помощью одного лишь рулевого весла поставить судно так, что волна не валила его, а вскидывала себе на спину, а затем сбрасывала, словно досадуя, что с этой затесавшейся среди моря скорлупкой никак не удаётся совладать...

Благодаря ловким манёврам когг не только оставался целым, не только не набрал в трюмы воды, которая неизбежно потянула бы его ко дну, но даже сохранил свою единственную мачту, хотя огромный квадратный парус Вильгельм не только приказал убрать сразу, едва шторм начал усиливаться, но велел вообще отцепить от перекладины и, свернув, спрятать под палубу. Громадное промокшее полотнище стало бы слишком тяжёлым и под напором ветра могло переломить перекладину, а то и саму мачту.

Семеро матросов когга (лишь один из них, самый старший и опытный, дважды всего на час-два сменял кормчего, когда шторм чуть-чуть ослабевал) по приказу Вилли привязали себя к мачте, однако каждый при этом стоял на своём месте: двое у одного, двое у другого борта, один ближе к носу, двое ближе к корме. У всех были в руках кожаные вёдра, и в случае надобности они принимались поспешно сливать с палубы воду, хотя вертикальные отверстия фальшборта позволяли волнам почти беспрепятственно перекатываться через судно.

Вилли Рыжий понятия не имел, что такое морская болезнь, зато большую часть его моряков выворачивало уже не по одному разу. Лишнее говорить о путниках: свита и охрана графа Шампанского уже в первые часы бури почти вся забилась под кормовую надстройку, в довольно просторное углубление, что отделяло палубу от единственной небольшой каюты. Спуститься в мрачный трюм многим казалось ещё страшнее, чем оставаться на мечущейся под ногами палубе.

Граф Анри держался дольше всех, но через девять-десять часов после начала бури худо стало и ему. Пользуясь тем, что рыцарям, сопровождаемой им даме и её единственной служанке была предоставлена каюта, он скрылся в ней и, упав на койку, провёл долгие часы в тех же нестерпимых мучениях, что и все остальные.

Впрочем, не все. Луи, как и его молочный брат Эдгар, не боялся качки, но, в отличие от Эдгара, давно это знал, а потому если шторм и страшил его, то только потому (и это было естественно), что корабль мог не выдержать и в конце концов потонуть, а это уж никак не входило в планы молодого крестоносца. Не входило ещё и потому, что рядом была Алиса, и он уже не раз и не два подумал, что сам-то в случае чего сумеет умереть без страха в душе, но на том свете никогда не простит себе, что не сумел спасти принцессу... К его изумлению Алиса тоже не страдала морской болезнью. Правда, она сидела в каюте белая, как платок, который всё время сжимала в руке, но эту бледность вызывал страх, а не дурнота.

Когда же в каюту ввалился граф Анри, и его стало корчить на койке так, будто он вот-вот собирался умереть, девушка вскочила и в ужасе бросилась к Луи, довольно удачно сохраняя равновесие, хотя палуба изо всех сил норовила убежать у неё из-под ног.

— Пойдёмте отсюда! — закричала Алиса. — Ради Бога, мессир граф, пойдёмте отсюда! Лучше туда, на палубу!