Темный шепот - Джена Шоуолтер

Аэрон моргнул, думая, что ослышался.

— Что ты имеешь в виду? Какой еще ангел?

— С… — Легион снова запнулась. — С небес. — Опять вздрогнула.

Зачем ангелу с небес понадобилось наблюдать за ним? Тем более женщине? Его внешность вряд ли пришлась кому-нибудь по вкусу. Татуировки, пирсинг… свирепость.

— Откуда ты это знаешь?

— В аду все об этом говорят. Поэтому я вернулассь, чтобы предупредить тебя. Говорят, у ангела будут неприятноссти, потому что она сследит за Владыкой Преиссподней. Говорят, ее выгонят из рая.

— Но… почему? И что происходит с ангелами, когда их выгоняют?

— Не знаю. Но у нее большшие неприятноссти. Большшие, большшие неприятноссти.

— Думаю, они ошибаются.

Он еще мог бы понять, если бы за каждым его движением следил бог или богиня. Они хотели получить артефакты; они хотели ларец Пандоры. Кронос, повелитель титанов, любил использовать воинов в своих собственных целях, требуя, чтобы они убивали его врагов или страдали.

Аэрон прекрасно это знал.

— Ненавижжу ее, — яростно прошипела Легион.

Если его незримым спутником в самом деле был ангел, это объясняет, почему Легион так болезненно реагировала на его присутствие. По словам Даники, ангелы были убийцами демонов. Их контролировали не боги, а единое существо, которого никто никогда не видел. Его присутствие лишь… ощущали.

— Наверное, она хочет убить меня, — задумчиво сказал он.

А, теперь все стало понятно, принимая во внимание, кем он был. Но почему именно он, а не любой другой Владыка, одержимый демоном? Почему сейчас? Аэрон и другие воины разгуливали по земле тысячелетиями. Ангелы всегда держались от них подальше.

— Нет! Нет, нет, нет. Я убью ее! — пылко воскликнула Легион.

— Я не хочу, чтобы ты вызывала ее на бой, милая. — Аэрон погладил демоницу по голове. — Я что-нибудь придумаю. Даю слово. И я благодарен тебе за информацию.

Он не станет покорно принимать этот смертный приговор. Он должен защищать Легион. И не позволит украсть у друзей артефакты, если именно этого хочет ангел. Слишком много жизней на кону.

Пожалуй, прежде всего стоит поговорить с Даникой, узнать все, что можно, о своей новой тени. И о том, как ее уничтожить.

Легион постепенно расслабилась. Аэрон обрадовался, узнав, что может успокоить ее так же, как она успокаивала его.

— Ты занят? Я хочу поиграть в догонялки.

— Я не могу. Не сейчас. Я должен помочь Парису.

— Ой, ой. — Она снова весело захлопала в ладоши, стуча когтями. — Давай поиграем сс ним!

— Нет. — Он не любил ей отказывать, но ему нравилось видеть друзей живыми. А когда дело доходило до Легион и ее игр, без смерти обычно не обходилось. — Он мне нужен.

На мгновение воцарилось молчание. Потом демоница вздохнула:

— Ладно. Ради тебя я посскучаю.

Усмехнувшись, Аэрон повернулся к двери. Когда Парис опять не ответил на его стук, он повернул ручку. Дверь была заперта.

— Стань вон там, милая. Я собираюсь выбить дверь.

— Нет, нет. Я. — Легион скользнула по его груди, нижняя половина тела все еще цеплялась за его шею. Протянув руку, она запустила когти в замок. Клик. Петли заскрипели, дверь распахнулась. Послышалось хихиканье.

— Молодец, девочка.

Легион надулась от гордости. Аэрон вошел в спальню. Когда-то эта комната была гаванью чувственности. Резиновые куклы, сексуальные игрушки и шелковые простыни. Теперь в куклах зияли дыры. Похоже, кто-то нанес им ножевые удары. Игрушки были свалены в мусорную корзину, измятая постель была неубрана.

Через минуту он обнаружил Париса в ванной, склонившегося над унитазом, издающего мучительные стоны. Его волосы, в которых перемешались пряди черного и золотисто-коричневого цвета, были стянуты в узел на затылке. У него всегда была бледная кожа, но сейчас в ней не было ни кровинки, на ней выделялись яркие и крупные вены. Под глазами залегли темные круги, радужки приобрели бледно-голубой цвет, словно выцвели.

Присев рядом с ним, Аэрон заметил бутылки, на мраморном полу валялись пустые мешочки. Амброзия и алкоголь в большом количестве.

— Парис?

— Тихо.

Снова застонав, Парис привстал и изверг содержимое своего желудка в унитаз.

Когда он закончил, Аэрон спросил:

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Да. — Его слова были едва слышны. — Выметайся.

— Эй ты, следи за языком…

Аэрон велел Легион замолчать, и, к его изумлению, она послушалась. Она даже соскользнула с него и села в уголке, скрестив руки на груди, ее нижняя губа дрожала. Аэрона вдруг охватило сильное чувство вины, он едва сдержался, чтобы не протянуть к ней руку. «Сначала позаботься о Парисе».

— Как давно ты не занимался сексом? — спросил Аэрон у своего друга.

Снова стон.

— Два-три дня. — Парис вытер рот тыльной стороной запястья.

Это означало, что Парис не спал с женщиной с самого их возвращения. Аэрон знал, что Люсьен именно с этой целью переносил воина в город, это происходило в каждую из ночей, что они провели в пустыне. Неужели ему не удалось найти подходящую партнершу?

— Давай я провожу тебя в город. Ты можешь…

— Нет. Хочу лишь Сиенну. Мою женщину. Мою.

Черт, и что теперь? Насколько Аэрон знал, Парис всегда был один, ублажая женщин одну за другой, а иногда сразу двух или трех.

Наверное, в нем говорит амброзия, решил Аэрон. Не мешало бы развеселить Париса.

— Скажи мне, где она, и я доставлю ее тебе.

Горький смех.

— Не сможешь. Она мертва. Охотники убили ее.

Ладно, это вряд ли последствия злоупотребления амброзией. Но Аэрон никогда не встречался с этой Сиенной, даже не слышал о ней.

— Кронос собирался вернуть ее мне, но вместо этого я выбрал тебя. Знал, как ты ненавидишь жажду крови. Знал, что Рейес умрет без своей блондинки. Я отказался от нее. Никогда больше ее не увижу.

Все стало на свои места. Вот почему Парис так изме нился, вот почему Аэрон вдруг лишился своей кровожадности. Должно быть, Парис встретил эту девушку в Греции, когда обшаривал храм Всех Богов в поисках ларца Пандоры. Боги всемилостивые. Он отказался от своей возлюбленной ради Аэрона.

У Аэрона никогда не было своей женщины, он и не нуждался в ней, но видел, каким становился Мэддокс рядом с Эшлин, Люсьен рядом с Аньей, Рейес рядом с Даникой. Они умрут друг за друга. В случае с Эшлин так и получилось. Они постоянно думали друг о друге, желали друг друга и сходили с ума, оставшись в одиночестве.

Аэрон вдруг пошатнулся, его колени подогнулись, и он повалился на холодную плитку. Чудовищность поступка Париса обрушилась на его плечи словно многотонная каменная глыба.