Черная кровь ноября - Ашира Хаан

жизнь, – сказала она, прижимая ладонь к груди, откуда поднималась мутная волна. Было бы стыдно заблевать весь пол в номере в такой момент. – У меня нет сомнений.

– Что ж, посмотрим, что сделает он! – Алексей развернулся, перехватил ее поперек живота, зажал локтем горло и притиснул спиной к себе.

Приставил пистолет к виску Кристины и оскалился, глядя на Киндеирна:

– Ну что, эльфийская тварь, король говна? Давай посмотрим, насколько крепкие у тебя яйца. Если я ее шлепну, ты ее тоже превратишь в тварь? Или тебе все-таки нужно что-то человеческое в ней? А?

– Сердце, – спокойно уронил Киндеирн, но глаза его были сощурены сильнее обычного, а из-под длинных ресниц полыхало зеленое пламя, выжигая все на своем пути. Кроме Алексея. Губы были сжаты, и слова он цедил медленно, лениво. – Мне нужно мое сердце.

– А моя шлюха уже не нужна? Крис, кинь ему сердечко.

Кристина распахнула глаза, глядя на Киндеирна в нелепой надежде, что это шутка, обман, тактический ход. Он ведь не оставит ее тут?

– Отдай мне сердце, Кристина, – полыхающая зелень рвалась из его глазниц, подчиняя волю мелодичному голосу. Так правильно. Король знает лучше. Надо просто отдать ему сердце, себя и весь мир. Не желая ничего взамен. Потому что служить королю – уже счастье.

Только почему текут горячие слезы, обжигая солью уголки глаз?

– Сердце или сучка? – ухмыльнулся Алексей. – Я смотрю, ты настоящий мужик, не меняешь на бабу свою победу. Действительно – где мир, а где их мокрая дырка! Уважаю, парень, уважаю.

Он отвел от головы Кристины пистолет, глядя, как касаются пальцы Киндеирна сначала сияющего сердца в ее руках, потом ее пальцев. Он почувствовал, как она вздрогнула, но не понял от чего. Зато увидел, как исказилось лицо фейри. Сквозь королевское раздраженное равнодушие вдруг проступили черная боль и мука. Хотя, может быть, он их не узнал.

Зато узнала Кристина.

Отчаяние, заполнившее ее целиком, взрыв надежды, когда ее руки коснулся истинный король и снова – тоска, когда исчезла пронизывающая все ее тело эйфория, к которой она уже успела привыкнуть.

Она отдала сердце.

Киндеирн сжал его в ладони, развернулся и вышел. Вслед за ним ушла ее мать, бывшая лучшая подруга и упорхнули стайкой цветочные феи. Никто из них не обернулся.

Алексей витиевато выругался и отшвырнул Кристину прямо в зловонную лужу на полу.

Она тяжело оперлась на руку и только тут заметила обвивающий предплечье зеленый побег. Оборванный где-то в переполохе и все еще сочащийся прозрачной жидкостью. Вот так она себя и ощущала. Оторванной от самого главного.

Кристина поднялась на ноги. Выпрямилась. Люди в черном деловито облепили труп Вика, упаковывая его в плотный пакет. Дверь, через которую ушел Киндеирн была открыта, и никто не обратил бы на нее внимания, если бы она выскользнула потихоньку… И куда бы направилась? Она не знала. Но уж точно не стоило оставаться рядом с ее мужем, который теперь знал, что она не предана ему всей душой.

– А ты куда собралась? – холодный голос застал ее за мгновение до успеха. Еще секунда – и она завернула бы за угол и бросилась бежать. Неважно, куда. Нашла бы открытый подвал, ночевала в метро…

Но Алексей играл с ней как большой зажравшийся кот – даже не с мышкой, а с кусочком куриной печенки.

– Вернулась сюда. Немедленно.

Он сидел в кресле, задумчиво глядя на распахнутую каменную шкатулку, в которой когда-то хранилось сердце.

Кристина больше не чувствовала необходимости ему подчиняться, но что еще оставалось делать? Она подошла и села на стул напротив.

– Во-первых, – Алексей захлопнул шкатулку и отставил ее в сторону. – Раздевайся, ты воняешь. Во-вторых…

Он подошел к высокому книжному шкафу, распахнул его дверцу, вывалил два нижних ряда книг прямо на пол. Засунул руку внутрь и что-то со скрипом повернул.

– Зачем?.. – тихо спросила Кристина.

– Что зачем? – нахмурился он, подняв голову. – А, во-вторых, забирайся на стол. Посмотрим, что там у тебя за беременность.

– Зачем тебе я?..

Алексей наклонился, почти полностью скрывшись внутри шкафа – а потом вынырнул оттуда, держа в руках аккуратную картонную коробку, в которой хранят документы в поликлиниках и управляющих компаниях.

– Ты? Ты мне пригодишься. Я собираюсь построить новое сердце для нашего мира.

Он водрузил коробку на стол и поднял глаза на Кристину:

В них была абсолютная бетонная серость. Непробиваемая уверенность в том, что у него все получится.

49. Ирн

 Бетонные стены вокруг пульсируют, идут трещинами, открывая кипящее нутро.

Рукотворный ветер вырывается из тоннелей метро, сплетается в объятиях с ветром небес, порождая от этой извращенной связи дикий, безумный ураган, который хохочет, грохочет, несется, разрывая в клочья рекламные щиты и выбивая стекла.

Деловито снуют рогатые и клювастые твари, проглатывая и выплевывая смертных.

Они корчатся на горячем асфальте, крошащемся бетоне, полированном граните, перерождаясь в таких же тварей – клювастых, рогатых и покрытых чешуей. Или умирая.

Твари взвиваются в воздух и рвут когтями пластик, который крошится и хрустит под ногами пытающихся спастись.

Но вздымаются из глубины земли каменные алтари, распахивая объятья потокам крови, льющимся с небес.

Тяжелый бит гремит над миром, вторя ударам сердца в груди Киндеирна, Кровавого Короля.

Ему нравится то, что изобрели люди – эта музыка, больше похожая на грохот обвала в гораз. Она лучше всего подходит аду, который он устраивает на земле.

– Хочешь жить? – Спрашивает он у трясущегося парня, зажатого в угол двумя темнокрылыми ши с острыми зубами. – Или хочешь свободы?

Тот бросает только один взгляд в зеленые глаза фейри, и джинсы темнеют у него между ног. Он догадывается, что вопрос с подвохом, но не знает, каким должен быть правильный ответ.

В следующую секунду кровь вскипает в его венах, становясь ядовито-черной.

Выживет он или нет – никого не интересует.

Пусть хоть весь мир осыплется ржавым прахом, если не хочет измениться!

Существо, которое было Варей, скользит за ним со злобной усмешкой на тонких губах. Оно ловит исключительно мужчин и повторяет на них свой коронный удар – четыре алые полосы. Глаза-горло-живот-пах-глаза-горло-живот-пах.

На кончиках игл дрожат рубиновые капли, отражая закатный свет.

Взрываются трансформаторы, рассыпая раскаленно-белые искры электричества – и все, кого они касаются, вспыхивают белым огнем, обращаясь в пепел. И из этого пепла выныривают юркие острокрылые существа, с визгом взмывая в темные небеса.

Толстые корни деревьев выхлестываются из-под гнета асфальта и заползают на стены домов, выискивая трещины. Оплетают многоэтажки за считанные минуты, и бетонные дома с жалобным скрипом раскалываются, обнажая стыдное нутро с