Первый шаг к мечте - Людмила Мартова

— Я об этом не подумал. — Аббасов снова потер лоб. — Я не спрашивал его об этом. Но вы правы. Липатов общался со мной, несколькими старыми друзьями, с которыми в основном разговаривал по скайпу, с Любой, с членами семьи, и, пожалуй, всё.

— А еще с садовниками, шоферами, дворником и еще с десятком человек из соседней деревни, — сообщила Нина. — Не так уж и много, чтобы не установить, кто именно знаком с Валентиной.

— Вряд ли Георгия Егоровича убили садовники или шоферы, — с досадой возразил Никита. — Покушение на Валентину связано именно с тем, что она слишком много знала, в том числе она могла либо подозревать убийцу Липатова, либо точно знать о том, что он совершил. А от старика избавились из-за денег. Или в надежде получить деньги. Жителям деревни в этом вопросе точно ничего не обломилось.

— Кстати, о деньгах. — Рафик подошел к небольшому сейфу, вделанному в стену, открыл его, поколдовав над замком, и протянул Нине книгу в черной, чуть потрепанной обложке. Она растерянно взяла ее и посмотрела на красные, облупившиеся буквы. Этель Лилиан Войнич. «Сними обувь твою». — Ты была права. Твой отец действительно решил оставить тебе марку. Ту самую «Британскую Гвиану», которой хватился Виктор. Он заранее подложил ее в книгу и оставил загадку специально для тебя. Ему хотелось, чтобы ты ее разгадала. На самом деле он оформил дарственную, вот она. — Он протянул Нине еще и пластиковую папку с какими-то документами. — Необходимые налоги уплачены, все заверено нотариально, марка стала твоей еще при жизни Георгия Егоровича, поэтому в наследственную массу она не вошла.

— «Моей дочери Мальвине я не оставляю ничего, поскольку еще при своей жизни передал ей все, что считал нужным», — пробормотала Нина. — Так было написано в завещании. Теперь понятно. А если бы я не разгадала загадку?

— Я бы тебе отдал книгу перед отъездом. Марка там, в тайнике под корешком. Когда ты приехала, я подбросил книгу в твою комнату, думая, что ты догадаешься. Это же в детстве была твоя любимая книга, и ты не могла не понять, что она в твоей комнате не просто так. А потом, когда ты разгадала загадку вслух, при всех, я решил, что сейчас начнется светопреставление, что марку у тебя отберут, украдут, тебе дадут по голове. В общем, книгу изъял от греха подальше. Сейчас вот возвращаю.

— Папа сделал меня распорядителем трастового фонда, доверив мне управлять деньгами всей семьи, и оставил в наследство марку стоимостью десять миллионов долларов, — прошептала Нина. Слезы текли у нее по лицу, но она не вытирала их, только слизывала кончиком языка. — Он всю жизнь следил за моими успехами, он помогал мне тогда, когда я в этом нуждалась, сохраняя мое самоуважение и щадя мою дурацкую гордость. Получается, что он действительно меня любил?

— Конечно, он тебя любил, — сказал Рафик чуть удивленно. — Георгий Липатов был непростым человеком, но одно совершенно точно — он любил всех своих детей. До самой своей смерти.

— Господи, какая же я дура, — медленно сказала Нина. — Самовлюбленная тщеславная дура, которая на столько лет вычеркнула из жизни свое прошлое. Я столько лет страдала от того, что у меня больше нет родителей. Боже мой, как же так получилось, что я нашла отца только после того, как он умер. И не просто умер. Его убили.

— Sero molunt deorum molae. С латыни это переводится как «поздно мелют мельницы богов». Помнишь такое крылатое выражение? — спросил Павлов, обнимая ее. Вырываться Нина не стала.

— Помню, — тихо сказала она и горько расплакалась, уткнувшись лицом в его грудь.

* * *

Спустя полчаса она все еще плакала, правда, теперь свернувшись калачиком на собственной кровати. Павлов сидел рядом, на самом краешке постели, и тихо гладил ее по голове. Они ушли из кабинета Аббасова, потому что Нина никак не могла успокоиться. Было такое чувство, что копившееся годами напряжение и горе от ссоры с отцом теперь выходило из нее вместе со слезами. Как будто слои песка вымывались из души, обнажая ее сущность.

— Пусть поплачет, — сказал Рафик Сергею, бережно обнимавшему Нину за плечи. — Ей легче станет. Ты ей не мешай.

Павлов и не собирался мешать. Он бы, наоборот, был рад помочь, снять с души Нины лежащий на ней груз, но не знал как. Некстати вспомнилось, что в переводе с одного из восточных языков, то ли арабского, то ли армянского, фраза «я люблю тебя» звучит как «я возьму твою боль на себя». Он был бы счастлив взять на себя Нинину боль, потому что любил эту женщину, хотя, видит бог, это было непросто. Все, что он мог сейчас, — это сидеть тихо рядом и гладить ее по голове. Да еще размышлять над тем, выгонит она его из своей жизни, когда выплачется, или позволит остаться. Он бы на ее месте выгнал.

Погруженный в невеселые мысли, Сергей не сразу понял, что она о чем-то его спрашивает.

— Что? — немного очумело сказал он, обрадовавшись мимолетно тому, что она больше не плачет. — Ты что-то сказала?

— Я спросила, если ты действительно кинулся сюда по первому зову Рафика, чтобы спасать меня от неведомой опасности, то почему ты мне не звонил несколько дней до этого?

— Нина, — в голосе Павлова прозвучала досада, — ты же сама все прекрасно понимаешь. После смерти Липатова и твоего отъезда сюда все поменялось. Ты вошла в сотню богатейших женщин страны, а это значит, что, пытаясь сохранить свое место рядом с тобой, я выгляжу альфонсом. Мы несколько лет были партнерами, коллегами, любовниками и просто друзьями. Сейчас ты — долларовая миллионерша, а я скромный владелец адвокатской конторы с туманными перспективами и скромными доходами. Я не уверен, что останусь нужен тебе, и мне хотелось дать тебе время подумать. Я ж не знал, что ты до сегодняшнего дня была не в курсе своего нового статуса. Я был уверен, что Рафик тебе сразу все расскажет.

— Погоди, Павлов. — Нина села на кровати и требовательно уставилась ему в лицо. — Погоди, я что-то не понимаю. То есть это не ты решил меня бросить, это ты придумал, что я, узнав, что стала наследницей приличного состояния, решу, что ты мне больше не подходишь?

— Ну да, — промямлил он, понимая, что выстроенная им конструкция, будучи произнесенной вслух, выглядит крайне глупо.

— Павлов, ты что, идиот? — с подозрением спросила Нина. — То есть ты, зная меня много лет, на полном серьезе мог решить, что, получив в свое распоряжение кусочек бумажки стоимостью в десять миллионов долларов, я брошу тебя, брошу работу и пущусь на поиски приключений на свою задницу? Кого ты там представил рядом со мной в своей голове? Кого-то из олигархов? Голливудскую звезду? Сотрудника администрации президента? То есть ты именно это имел в виду, когда высокопарно заявлял, что останешься рядом, если я не передумаю.

Озвученные предположения были смешны, поэтому Павлов позволил себе рассмеяться. Получилось не очень, скрипуче, деревянно…

— Но ты же сама выгнала меня из своей комнаты и сказала, что передумала, — огрызнулся он. — Я решил, что ты наконец-то узнала про марку и решила, что я тебе не пара.

— Да не про марку я узнала, а про Марину Липатову, точнее, про вашу связь, — выпалила Нина.