Журналист - Андрей Константинов

О том, чтобы с ходу открывать огонь, не могло быть и речи — Лена и ее «партнер» перекрывали вторую пару, поэтому Андрей решил подойти вплотную.

— Тысяча поздравлений, братья! — радостным голосом выкрикнул Обнорский, когда палестинцы, увлеченные женщинами, наконец заметили его. — Всевышний послал вам радость, но пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, учил, что любой клад удваивается, если разделить его с другом!

Выкрикивая эти слова, Андрей широко развел в стороны руки, в которых не было никакого оружия, и, не снижая темпа, продолжал идти к лавке.

Палестинцы недоуменно переглянулись, но вид безоружного Обнорского скорее удивил их, чем встревожил.

— Эй, ты кто? — хрипло спросил тот, который держал Лену. Свой автомат он положил на пол и поэтому чуть отступил в глубь лавки, освобождая сектор стрельбы для второго, который мгновенно перевел ствол от живота слабо постанывающей брюнетки в сторону Обнорского.

— Лейтенант Шухри! — представился Андрей, входя в лавку и срывая правой рукой с пояса флягу. — Глоток джина не помешает вам, братья, он сделает этих девок еще слаще… А девки хороши, клянусь Аллахом, справедливо говорят, что находит тот, кто ищет…

Андрей говорил, не давая палестинцам вставить ни слова. Его говор, чуть приглушаемый платком, закрывавшим лицо, видимо, немного насторожил их, но ведь в руках у Обнорского была только фляга, которую он самым дружелюбным жестом протягивал тому, кто держал автомат. К тому же лейтенант подошел один, а настоящих палестинцев было двое. Чуть поколебавшись, автоматчик принял флягу и отвел ствол в сторону.

— А откуда ты, брат…

Договорить он не успел — левой рукой Андрей выхватил из-за пояса пистолет и открыл огонь — две пули швырнули автоматчика на лежащую брюнетку, а третья, которую Обнорский выпустил, падая вперед и вправо, досталась тому, кто держал Лену. После первых двух выстрелов он успел среагировать и метнулся к своему автомату, но тупая пуля, ударив его в бок, изменила траекторию его движения — здоровенный федаин упал, увлекая за собой Лену (левой рукой он продолжал удерживать девушку), стюардесса с неожиданной силой выгнулась и ногами резко отпихнула палестинца от себя. Андрей, встав на колени и держа пистолет уже обеими руками, выстрелил еще дважды — обе пули попали бородачу в голову: одна под нижнюю челюсть, другая в левое ухо. В этот момент очнулась брюнетка на прилавке и, дико завизжав, сбросила с себя еще подергивающийся в агонии труп прямо на пытавшуюся подняться с пола Лену. Тяжелое тело мертвеца, продолжавшего сжимать правой рукой пробитую пулей фляжку, рухнуло девушке на грудь, заливая разодранную блузку водой и кровью…

Андрей вскочил на ноги и первым делом обернулся к дверям, однако на небольшой площади по-прежнему никого не было — из живых, разумеется…

Брюнетка на прилавке продолжала кричать, уже срываясь на хрип, а Лена тем временем выбиралась из-под мертвого палестинца. Только в этот момент на Обнорского нахлынул страх, от которого заходили ходуном руки и ослабли ноги. Андрей, переводя дух, прислонился к стене лавки и машинально полез было в нагрудный карман за сигаретами, но тут же опомнился — времени для перекуров не было. Он быстро подскочил к брюнетке, одернул на ней юбку и попытался за руку стащить ее с прилавка, но женщина, не прекращая визжать, сопротивлялась, словно боясь встать на ноги. Андрей, взмахнув рукой, залепил ей звонкую пощечину, а потом вынул из руки убитого им автоматчика свою простреленную фляжку и выплеснул остатки воды женщине в лицо — она охнула и прекратила орать. Вставшую на ноги Лену трясло, но она была все же способна адекватно оценивать ситуацию. Андрей встретился с ней глазами и глухо сказал по-английски:

— Быстрее, леди, быстрее… У нас нет времени. Успокойтесь, вы теперь в безопасности… Нам надо уходить отсюда…

Лена пристально посмотрела на него, словно пытаясь заглянуть за закрывавший лицо платок, и обернулась к своей подруге:

— Томочка, вставай, родная… Все кончилось, слышишь?

Лена говорила по-русски, и у Андрея защемило в груди так, что он отвернулся, пряча глаза. Но раскрывать себя ему было нельзя: два палестинских трупа на шее — это слишком серьезно…

Обнорский подтолкнул девушек, пытавшихся кое-как привести себя в порядок, к выходу и сам выскочил вслед за ними на площадь. Порыв ветра внезапно сбросил хвост куфьи с нижней части его лица, и Лена на мгновение смогла его увидеть. У нее расширились глаза, но Обнорский быстро поправил платок и, никак не реагируя на взгляд стюардессы, продолжал по-английски подгонять девушек:

— Быстрее, леди, быстрее… Двигайтесь! Он подтолкнул стюардессу, которую Лена назвала Томочкой, в спину рукояткой пистолета, и брюнетка, словно проснувшись, резво побежала по площади. Лена чуть задержалась и, взяв Андрея за рукав, быстро зашептала:

— Почему вы говорите по-английски? Ты… Тебя ведь зовут Андрей… Это ты, Андрюша?

Ее голос дрожал и срывался, и точно так же дрожали и лопались какие-то струны в груди Обнорского. Но что он мог ей ответить? Что за убийство двух палестинцев, даже при имевших место обстоятельствах, его по головке явно не погладят, и в любом случае начнется долгое разбирательство, которое неизвестно чем может завершиться? Что у него был приказ не ввязываться ни в какие конфликты и оружия не применять? Что у него нет времени объяснять все это Лене? (А ведь была еще вторая стюардесса, которая могла просто рехнуться, заговори он сейчас по-русски.) Что девушек, если их удастся спасти и довести до какого-нибудь безопасного места, будут потом обязательно подробно допрашивать об обстоятельствах гибели членов их экипажа и о том, как самим стюардессам удалось спастись? Что и Тамаре, и Лене обязательно будут намекать на то, что те, дескать, сами могли спровоцировать палестинцев на сексуальные игры? Что помимо него, Обнорского, есть еще и Назрулло Ташкоров, командировка которого в Йемен только начинается и которому палестинцы, узнав о его участии в этом инциденте, могут отомстить, если, конечно, в стране сохранится советское присутствие?… А тому, что информация о спасителях от русских стюардесс через тридцатые руки может попасть к палестинцам, Андрей совсем не удивился бы после всего, с чем ему пришлось столкнуться в Йемене. Он скорее удивился бы, если бы палестинская контрразведка ничего не узнала… Так что пусть уж стюардессы считают, что из лап палестинцев их вырвали другие палестинцы. Так будет лучше. Для всех.

Все эти мысли в одно мгновение пронеслись в его мозгу, и он, опустив голову, ответил Лене по-английски со специально подчеркиваемым арабским акцентом:

— Я не понимаю, что вы говорите, леди. Двигайтесь, двигайтесь!

У Лены затряслись губы, но она больше не стала ничего спрашивать и побежала вслед за Тамарой — та уже подбегала к углу дома, за которым укрывался Назрулло. Когда маленький таджик в палестинской форме и с двумя автоматами в руках вышел им навстречу, брюнетка снова завизжала. Ташкоров успокаивающе поднял ей навстречу руки и доброжелательно (насколько мог!) улыбнулся. Не смог сдержать нервную усмешку и Андрей, заметив, каким взглядом таджик проехался по обнаженным грудям Тамары, колыхавшимся под разорванной блузкой.