Старое зеркало - Гоблин MeXXanik

уверен, что вы никак не замешаны в этих странных событиях, которые происходят в мастерской реставратора. Мне просто нужно узнать вашу историю.

Глава 16 История подмастерья

Семка вздохнул и взъерошил влажные после недавнего душа волосы. Потом он прошел к окну и раскрыл раму, впуская в комнату свежий воздух. Я осмотрел подмастерье, отметив, что на нем был чистый, но застиранный спортивный костюм, и сшитые простенькие тапочки, очевидно, совсем новые.

— Никаких секретов нет, — ответил парень, остановившись у подоконника. — Меня отдали в приют после смерти матушки. Ее родня не пожелала растить ребенка, у которого нет отца. Не захотели брать в дом незаконнорожденного.

В голосе подмастерья звучала горечь. Он поставил на плиту пузатый чайник и продолжил:

— Мать-настоятельница знала мою покойную матушку. Потому как та помогала со сбором пожертвований. А когда я подрос, то Ольга догадалась, кто мой отец. Хотя и не говорила мне об этом, чтобы не смущать. Но когда я встретил Пахома, то сам все понял. Я же и впрямь похож на Пахома.

— Странно, что он сам этого не заметил, — удивился я, но парень улыбнулся:

— Он ведь всегда в работе. Живет ей, и ничего, кроме деревяшек, не видит. И я собирался рассказать ему правду. Хотел во всем сознаться. Но когда вся эта бесовщина в доме начала происходить, я испугался. Сами посудите, ваша светлость, что можно было подумать? Что сынок со злобы решил испоганить жизнь папаше.

— Но вы не держите на него зла? — спросил я, и парень махнул рукой:

— Да за что? Мамка сама не стала ему говорить, что понесла. Ее родичи увезли в деревню, а Пахому заявили, что она замуж вышла и уехала с богатым мужем в Московию. Он после этого так горевал, что даже пить горькую начал. Но мужики в общежитии быстро ему мозги вправили.

— Это как?

— Головой в бочку с ледяной водой макнули, — парень пожал плечами. — Во дворе такую обычно ставят, чтобы клумбы поливать.

Я покачал головой, оценив поступок:

— Суровые там царят нравы.

— И еще к нему потом душеправ приходил, — продолжил Семен. — Строго-настрого наказал не пить, а лучше заняться каким-нибудь делом по душе. Он назвал это мудреным словом...

Парень замялся, словно вспоминая.

— Сублимация, — подсказал я, и Семен кивнул:

— Точно. Вот он и занялся. Да так, что ничего другого в его жизни больше не осталось.

— Неужто так душеправ постарался? — подивился я.

— Пахом мне как-то проговорился, что после той встречи у него голова стала холодной. Долгое время он даже не вспоминал о своей зазнобе.

— Уж не ее ли фотографию он хранит в буфете? — догадался я, и Семка кивнул:

— Точно так. Он мне сказал, что когда пришел в себя, то пить уже не хотелось. Тогда Пахом отправился прознать про девицу, на которой собирался жениться. Но ему сообщили, что ее уже нет в живых.

— Почему она решила не говорить Пахому, что у него есть сын?

— Говорили, что мама была гордая. Но сдается, что родичи ее обманули. Небось тоже наврали, что Пахом оженился. А он к ней и не показывался как раз, потому как после душеправа был остуженный.

— Зачем? — удивленно спросил я, и Семен пожал плечами:

— Кто знает? Может быть, не верили, что ей с Пахомом хорошо будет. А мамка погорюет, да и сдаст ребенка в приют. Только вот не так все вышло.

— Жаль, что все так сложилось, — совершенно искренне сказал я.

Семка снял с плиты закипевший чайник.

— Пути Искупителя не бывают прямыми. Как знать, как сложилась моя жизнь, если бы я остался в семье своей матери. Я после того, как перешел в мастерскую Пахома, сходил с матери настоятельнице и попросил рассказать все, что она знала.

— Она ведь не должна была вам раскрывать эту тайну, — напомнил я.

Парень залил кипяток в заварочный чайник и накрыл его салфеткой.

— Настоятельница Ольга отдала мне книжицу с молитвами, которая когда-то принадлежала моей матери. Ее передали родичи, чтобы можно было дать мне фамилию. Между страниц нашлась открытка, которую когда-то подарил матери Пахом.

— Вы уверены, что открытка от него? — уточнил я, и парень усмехнулся:

— Почерк тот же. Я успел сравнить с записями, которые отец оставлял в мастерской. Тогда уверился, что ошибки быть не может, что я и впрямь его сын.

Я только покачал головой:

— Если вам нужна будет помощь, я готов выступить свидетелем перед Пахомом, что вы не имели дурных намерений.

— Спасибо, Павел Филиппович, — ответил парень. — Не зря на улицах Петрограда говорят, что вы хороший и добрый человек.

Я улыбнулся:

—