Проклятая любовь лорда Байрона. Леди Каролина Лэм - Наталья Павлищева

Муж Августы на удивление спокойно отнесся к появлению дочери, к которой не имел никакого отношения. Все равно содержать семью он не намерен, а если жена рожает от другого, то пусть этот другой и дает ей средства на жизнь. То, что у супруги откровенная связь с собственным братом, мистера Ли тоже волновало мало, ему была настолько безразлична сама Августа, что, будь та хоть лесбиянкой, отношение изменилось бы мало.

Августа решила попытаться женить брата на своей подруге Шарлотте. Сначала девушка, недоумевая, внимала стараниям приятельницы, но, осознав намерения, поспешила прочь, категорически отказавшись от такой чести! Репутация лорда Байрона стремительно шла ко дну не только в салонах Лондона, чему очень способствовал он сам.

Говорят, преступника тянет на место преступления, и этим он часто выдает себя. Байрона тянуло рассказать о своей запретной страсти всем и каждому, часто даже малознакомым людям. Это приводило в ужас леди Мельбурн, которая устала советовать своему другу не только прервать преступную по любым понятиям кровосмесительную связь, но и перестать о ней говорить на каждом углу во избежание неприятностей.

Байрон оказался еще хуже Каролины, с ним было не менее тяжело, хотя поэт не резал вены и не переодевался в маскарадные костюмы. Он грешил и выставлял свои грехи напоказ!

Кстати, дочь у Августы и Байрона родилась здоровенькой и хорошенькой, что убедило поэта в непогрешимости настоящей любви.

— Если люди любят друг друга, то неважно, в каких они родственных отношениях!

Августа привычно промолчала, подумав: «Если любят…», она сама обожала Джорджа только как брата, но не как мужчину, а уступала ему скорее от чувства одиночества и просто из слабости. Байрон не раз писал леди Мельбурн, что Августа в их связи не виновата, она жертва его настойчивости.

Втайне Августа надеялась, что, обретя супругу, Байрон прекратит эти домогательства.

Оставалось эту самую супругу найти.

Самому Джорджу снова на ум пришла Аннабелла Милбэнк, тем более девушка снова написала письмо.

Аннабелла не смогла забыть беспокойную натуру поэта, его моральное несовершенство не давало ей покоя. Вернее, так старалась уверить всех, в первую очередь саму себя, мисс Милбэнк.

Со свойственной ей самоуверенностью и нежеланием видеть то, что просто лежит на поверхности и прекрасно видно другим, Аннабелла упорно не замечала странных отношений Байрона и его сестры. В ответ на сплетни она морщила носик, мол, глупости, это просто внимание брата к сестре! Девушка сама написала Байрону, признаваясь, что хотела бы сохранить их знакомство и даже дружбу.

— Этот синий чулок полагает, что на правах той, которой я по глупости делал предложение, имеет право поучать меня! — злился Байрон, которого страшно раздражали постоянные поучения Аннабеллы.

Но, не желая обижать единственную подругу в лондонском высшем свете, леди Мельбурн, поэт попытался остаться в хороших отношениях с ее племянницей. Аннабелла восприняла это как согласие внимать ее нравственным сентенциям. Последовали одно за другим письма, наставляющие заблудшую овцу на путь истинный.

Более всего Байрона поражало то, что Аннабелла вовсе не упоминала уже известный многим его главный грех — кровосмесительную связь. Неужели она не догадывалась? Байрону становилось смешно: в этом далеком от жизни Сихэме и впрямь можно жить, будучи почти святой.

Святая в качестве его супруги… это становилось все более настойчивой мыслью. Окончательно запутавшись в сетях любовной связи с сестрой, он жаждал чего-то чистого и светлого.

И снова сказывалась двойственность натуры Байрона, переписываясь с Аннабеллой, он то старался показаться в письмах тем самым Байроном, каким представал в свете — разочарованным скептиком, то изображал ищущую путь истинный натуру. Аннабелла уже привыкла к первому, и ей очень нравилось второе. Девушка видела себя той самой наставницей на путь истинный. Если таковой для поэта долгое время является ее тетка леди Мельбурн, сама не слишком добродетельная, то почему бы не стать и Аннабелле?

Поэт поражался то наивности мисс Милбэнк, то ее самоуверенности, но ему не хватало рядом столь чистой натуры с незамутненной репутацией и отсутствием многочисленных любовников. Как бы ни любил он Августу, не сознавать грехопадения сестры, в котором был виновен сам, не мог. Помимо его воли в душе началось противопоставление Августы и Аннабеллы, о котором ни та, ни другая пока не догадывались, как, собственно, не догадывался и он сам.

Переписка зашла так далеко, что встал вопрос о приезде Байрона в Сихэм, тем более из-за не слишком крепкого здоровья родители Аннабеллы настояли на ее пропуске сезона, что означало ее отсутствие в том году в Лондоне.

Уильям увез Каролину во Францию, и для Байрона сезон обещал быть спокойным. Августа одобряла его переписку с Аннабеллой и даже саму кандидатуру девушки как будущей жены, собственно, после того, как ее подруга счастливо избежала такой участи, других кандидатур все равно не было. Лондон наполнен слухами о лорде Байроне, мамаши не рисковали оставлять наедине с ним своих дочек, а уж принимать предложение руки от нищего поэта с испорченной репутацией и вовсе никто не собирался.

Байрон болезненно относился к изменению отношения к себе, теперь им не восхищались так, как это было два года назад, не воспринимали эффектные позы и байронический взгляд, популярность, особенно после издания «Корсара» и «Абидосской невесты», стала скорее скандальной, не могли не сказаться и слухи о кровосмесительной связи. Для многих в лондонских гостиных Байрон уже стал дьяволом во плоти, кажется, оставалось только нажать спусковой крючок.

Словно играя с огнем, Байрон незадолго до отъезда Каролины во Францию согласился встретиться с ней. Что заставило поэта пойти на такой шаг, неизвестно. Скорее всего, он был в некоторой степени даже уязвлен нынешним поведением пришедшей в себя любовницы. Каролина прекратила безумства, они с Уильямом снова ворковали и даже принимали Байрона в Мельбурн-Хаус.

Но поэт жаждал не возобновления отношений с неистовой Каро, по некоторым признакам он видел, что женщина еще не полностью излечилась от любви к нему, но вновь в связь не вступит. Каролина заявила, что сильно изменилась, Байрон готов был этому поверить, понимая, что эти изменения касаются только поведения в отношении его самого, но не характера неугомонной Каро.

И все же его тянуло к Каролине, только не как к любовнице, даже бывшей, а как к прекрасной слушательнице, которой можно рассказать то, о чем приходилось молчать в салонах.

Встреча состоялась, и Байрон и впрямь был откровенен.

— Ах, если бы ты знала, что и сколько я пережил! Я безумный грешник, Каро! Ты не должна даже разговаривать со мной, держись от меня как можно дальше, беги, чтобы я не погубил тебя вместе с собой!

Удивительно, они словно поменялись ролями, теперь экзальтированным был он, выдавая свои секреты, которые Каро поклялась не раскрывать.

О большей части рассказанного она давно догадывалась, слухами о кровосмесительной связи Байрона с сестрой и без того был полон Лондон, многое для нее явилось новостью. Но поэт ошибся в одном: на нынешнюю Каролину его откровения вовсе не произвели того эффекта, на который он рассчитывал. Выслушав безумства бывшего любовника, она нашла в себе силы спокойно попрощаться с ним, несмотря на трагические ноты в его голосе. Нет, новая Каро определенно разочаровала Байрона, она больше не резала себе вены, не устраивала истерик и даже не клялась в вечной любви.