Мар. Щит императора - Александра Лисина

На улицу он смог выбраться только к концу недели. И то лишь потому, что я упустил его из виду. Собственно, меня отвлекли от домашних забот дети. Угу. Самые обычные местные дети, которые именно в этот день осмелели настолько, что целый час проторчали возле нашего забора и с визгом разбежались кто куда, когда я потехи ради бросил в них самый обычный снежок. Само собой, вскоре они вернулись. И опять разбежались, когда кому-то достался снежный снаряд. Однако потом как-то само получилось, что вскоре мальчишки явились с подкреплением, и на этот раз снежки полетели уже в меня. Да еще так плотно, что я был вынужден занять стратегически важную позицию за старым сортиром и время от времени отстреливаться, пока идущая мимо женщина не разогнала наглых сорванцов и не спасла меня от них.

Когда я выбрался из сугроба и кое-как отплевался от снега, то обнаружил, что дверь в дом открыта, а стоящий на крыльце император… с голыми ногами, в длинной рубашке и накинутой сверху шубе… недоверчиво разглядывает мое довольное лицо и попутно изучает единственную деревенскую улицу. Гнать его обратно в комнату я посчитал бесчеловечным. Поэтому помог ему спуститься. Бдительно проследил, чтобы он без увечий добрался до сортира. Терпеливо подождал, когда его величество оттуда выйдет, и… с проклятиями упал обратно в сугроб, потому что гадкие мальчишки вернулись и в самый неподходящий момент обстреляли нас снежками.

– Ложись! – гаркнул я, бесцеремонно дернув императора за шубу.

Карриан совершенно искренне опешил и за промедление был тут же наказан. Зато, получив снежком в глаз, он весьма живо сориентировался и упал в соседний сугроб, осыпаемый снежками, детским смехом и громкими криками, в которых за версту можно было угадать дерзкий вызов.

– Вот, значит, как? Ла-а-адно, – процедил я, торопливо лепя свои собственные снаряды. – За покушение на императора положена смертная казнь. Но вы, хулиганы, заслуживаете большего. Сир, я вас прикрою и ненадолго отвлеку этих драхтовых стрелков, а вы в это время в темпе вальса помчитесь в дом, иначе отморозите тут что-нибудь нафиг.

– При всем желании мчаться куда-либо я не в состоянии, – на удивление миролюбиво заметил его величество, выглядывая из-за сугроба. В макушку ему тут же прилетел большущий снежок, но, к счастью, я успел его отбить, иначе быть бы его величеству стукнутым не два, а целых три раза. Причем абсолютно заслуженно.

– Тогда остаются два варианта, – озабоченно произнес я. – Первый: мы дожидаемся какой-нибудь доброй селянки, которая спасет нас от ужасного произвола. И второй: я снимаю с вас шубу, выставляю ее вместо щита, и мы с вами по мере возможностей спешим в дом, пока нас тут не закидали.

Император думал недолго.

– Пожалуй, второй вариант мне нравится больше.

– Тогда раздевайтесь, – скомандовал я, подползая ближе. – Сейчас передислоцируемся и начнем операцию «Прикрытие».

Пока мы возились с одеждой и на полном серьезе обсуждали план отступления, в дело решил вмешаться Ворчун. Услышав шум, он выглянул из дома. Увидел радостно гогочущую детвору за забором. Правильно расценил наше плачевное положение. С некоторым трудом слез на землю и испустил такой грозный рык, что веселящиеся мальчики разом примолкли. А когда лохматый волчонок свирепо оскалился и решительно похромал в сторону забора, детвора с визгом и хохотом разбежалась, дав нам время скрыться с поля боя.

К тому времени, как Карриан с моей помощью вскарабкался на крыльцо, дети, конечно же, вернулись. Но теперь их вниманием завладел маленький волк, которого им ужасно хотелось, но было страшно погладить. Благодаря Ворчуну снежков мы на обратном пути почти не словили. Разве что на излете один шарахнул меня по затылку. Причем с такой силой, что я от неожиданности споткнулся. Снаряд, ударившись о голову, разлетелся в стороны сотнями мокрых снежинок. Звук при этом раздался такой, что у меня аж зубы загудели. Но император неожиданно развеселился и, прислонившись спиной к стене, сперва хмыкнул, а когда я с шипением потер затылок, в голос расхохотался.

– Теперь мы с тобой, похоже, оба стукнутые… – сквозь смех сообщил он, заставив меня невольно улыбнуться.

– Это точно. Но кто ж знал, что эта мелочь так метко пуляется?

– Ты знал.

– Не. Эти гады сперва по груди метили. Видимо, пристреливались. А как почуяли слабину, так и оторвались вволю. Ох, надо бы Ворчуна позвать, пока его там не закидали, – спохватился я и, непочтительно отодвинув его величество в сторону, высунул нос за дверь. – Ворчун! Домой!

Снаружи в меня немедленно прилетело сразу несколько снежков, а следом за этим в дверь с возбужденно разинутой пастью и горящими глазами протиснулся хромой волчонок.

– Э, брат, да ты, похоже, всерьез рассердился, –сообразил я, услышав вырвавшийся из глотки звереныша рык. Затем нагнулся, с усилием поднял ощетинившегося щенка, в густом меху которого застряло немало снега. Слегка его встряхнул. Эффекта не добился. После чего без предупреждения чмокнул его в нос и, взглянув в изумленно расширившиеся глазенки, со смехом добавил: – Ты что, малыш? Это же дети. И для них это всего лишь игра. Вон, даже его величество не злится, хотя словил пару раз по тыковке. А ты что-то разошелся…

Щенок сердито прянул ушами, будучи не в силах взять в толк, чем такая опасная игра отличается от настоящего нападения, но я чмокнул его в нос еще раз. Опустил обратно на пол и, подтолкнув в сторону печи, бодро заявил:

– Время ужинать. Кто у нас самый голодный?

– Я, – вдруг со смешком заявил его величество.

– Значит, тебе и готовить, – не подумав, брякнул я. Но почти сразу осекся, мысленно дал себе по башке и принялся лихорадочно придумывать оправдания. Однако император отчего-то не осерчал. На такую неслыханную дерзость он лишь вопросительно приподнял одну бровь и медленно проговорил:

– Вообще-то я никогда раньше этого не делал.

Я перевел дух.

– Тогда, наверное, самое время научиться… э-э, сир?

– Кар, – недолго подумав, предложил император. А затем протянул широкую ладонь и удовлетворенно кивнул, когда я подошел и, глядя ему в глаза, крепко ее пожал.

Ночь – довольно странное время. Время погрустить и подумать, поговорить или, наоборот, помолчать. Время для воспоминаний, сожалений, тихой радости и такого же тихого горя… время, когда раскрываются тайны… а порой и люди, особенно, если раньше им было не с кем поделиться.

Этой ночью мне не спалось. И Ворчун под боком все никак не мог угомониться. Недовольно возился. Фырчал. Рыл лапами шкуру. Тыкался мокрым носом мне то в бок, то в подмышку. Наконец, забрался на меня целиком, распластался на животе и только тогда успокоенно засопел.

– Тебе не спится, твое величество? – вполголоса спросил я, когда понял, что не у одного меня сегодня бессонница.

– Откуда знаешь? – после небольшой паузы отозвался с кровати император.