Нам нельзя - Ольга Джокер

глаза, чтобы окончательно прийти в себя. Разница между городами три часа, как раз отлично: Лёха ещё не успел уйти с работы, а я прекрасно знаю, где находится его офис.

Вызвав такси, я направляюсь на Новокузнецкую. Крылов арендует помещение на первом этаже бизнес-центра. На мне экипировка спецназа и берцы, поэтому любопытные взгляды офисных работников мне обеспечены.

В приёмной сидит молоденькая помощница Лёхи — хорошенькая блондинка с голубыми глазами. Увидев меня, она поднимается с места и кокетливо улыбается.

— Здравствуйте! Чем могу быть полезна?

— Крылов у себя? — спрашиваю её.

— А вы по какому вопросу?

— По личному.

— Подождёте одну минутку? Мне нужно уточнить.

— Не волнуйтесь, он будет рад меня видеть.

Пока помощница торопливо набирает номер босса, я подхожу к двери с табличкой, где написано имя товарища, и толкаю её от себя.

Лёха смеётся, разговаривая с кем-то по телефону, но, увидев меня, тут же отключается и крепко сжимает челюсти.

— Ни хрена себе, — ухмыляется он, бросая мобильный на стол. — Ты же вроде бы улетел?

— Ты не отвечал на звонки, поэтому пришлось вернуться. Поговорить нам надо, Алексей Петрович.

Глава 42

— Ну говори, раз так, — скалится Лёха.

Я закрываю за собой дверь и медленно прохожу по просторному кабинету. Судя по обстановке, заряженной напряжением, школьный товарищ как минимум мечтает разорвать меня на ошмётки. Впрочем, заслуженно. У меня нет детей, и я понятия не имею, что делал бы в такой ситуации, но вряд ли прыгал бы до потолка от радости. В общем, Крылову придётся смириться — у него нет выбора, потому что я не отступлю.

— Извини, кофе не предлагаю, Воронцов. Алёнка готовит его для уважаемых людей, а ты в свете последних событий таковым не являешься.

— Обойдусь, — усмехаюсь я.

Мы молча сверлим друг друга взглядами, будто вновь возвращаемся к истокам нашей дружбы. Тогда тоже была злость, ярость, непринятие.

Я не считаю себя правым. Согласен, что переоценил свои силы и выдержку в отношении Ники, но мне совершенно не жаль, что так получилось. Как бы банально это ни звучало, но моя серая скучная жизнь с её появлением заиграла новыми красками.

— Ты, кажется, добился того, что моя дочь живёт в твоей квартире, — цедит Алексей. — Домой она возвращаться не хочет. Так зачем ты пришёл?

— Затем, чтобы вы перестали её прессовать. Оскорбления и пощёчины она не заслужила. Ника живёт у меня, но плачет после каждого вашего звонка.

— Пощёчина была лишней, согласен. Я уже вздрючил Марину по этому поводу, а в остальном – … она моя дочь, Глеб, не забывайся. Я поступаю так, как считаю нужным.

— Ты можешь крыть меня какими угодно словами. Можешь на мне срываться. Можешь разбить мне рожу, если не побоишься. Похер. Вероника — моя женщина, Крылов, и меньше всего на свете я хочу, чтобы она плакала.

Он хмыкает и открывает настежь окно, впуская в кабинет морозный зимний воздух. Пошарив по карманам, достаёт оттуда пачку сигарет и зажигалку.

— Ты зачем полез на неё, Глеб? — спрашивает Лёха спокойным тоном, глубоко затягиваясь и выдыхая дым. — Она же девчонка совсем.

— Ей двадцать.

— Я знаю, сколько лет моей дочери. Но тебе-то почти сорок! Чем ты думал, я не пойму? Молодых девок мало? Полно — бери любую!

— Она особенная для меня.

— Правда, что ли? — нервно смеётся он, делая очередную затяжку. — Для меня Ника тоже особенная! Я когда узнал о том, что ты с ней… чёрт, меня будто серной кислотой облили.

Он выбрасывает окурок в окно, закрывает его и опускает руки в карманы брюк. Поворачивается ко мне лицом и неприятно кривится, словно ему тошно меня видеть.

— Если ты думаешь, что после этих слов я благословлю ваши отношения, — не дождёшься, Глеб. Я не воспринимаю вас как пару. Не воспринимаю тебя как мужчину моей любимой дочери. Это просто, блядь, сюр какой-то! В двадцать лет ещё мозги не встали на место! Она поиграет в любовь и остынет. Тебе ли не знать, Воронцов! Умный был в свой двадцатник? Молодой, зелёный, прыгал с одной бабы на другую. И я бы прыгал, но так получилось, что Марина забеременела, и я пыхтел сутками на стройках, чтобы вырастить свою дочь в нормальных условиях. Не для тебя вырастить.

— Я дам ей всё и даже больше, можешь не волноваться по этому поводу. Она пойдёт учиться в тот вуз, который выберет сама, будет заниматься любимым делом и жить с тем человеком, которого любит, а не с тем, кого предлагает ей папа.

— Папа плохого не посоветует. С Ромой она жила бы как у Христа за пазухой!

Он опускается в высокое кожаное кресло, и барабанит пальцами по подлокотникам.

— Ника говорила, что ты в командировке. Не думал о том, что ты не всегда таким всесильным будешь? Например, террористы подорвут на мине, без рук, без ног останешься, прикованным к постели. Это риски, а моей дочери нужна спокойная безмятежная жизнь.

— Осталось чуть меньше трёх месяцев, и я вернусь за Вероникой. Уйду со службы. Заберу её в Москву.

Он иронично выгибает бровь и улыбается.

— Это мы ещё посмотрим, Глеб. Три месяца — приличный срок. За это время всякое может случиться.

Я выхожу из офиса и тут же вызываю такси. Раздражения нет, злости тоже. Мы ни к чему не пришли, не договорились полюбовно. Я обозначил свои серьёзные намерения, а Крылов всё так же считает, что я не пара для его дочери. Возможно, со временем он смирится. Мне важно только одно — чтобы её не обижали, пока меня не будет в городе.

Меня потряхивает от нетерпения и ожидания встречи с Никой. Совершенно не волнуют ни похеренная дружба с Крыловым, ни его угрозы и скептические ухмылки. Я принял для себя решение, Ника тоже выбрала меня. Нам вместе хорошо. Прекрасно.

Не попробуешь — не узнаешь. Не попробуешь — всю жизнь потом жалеть будешь.

Я открываю дверь ключом и оказываюсь в своей квартире. Здесь тепло и нигде не горит свет, только в гостиной работает телевизор. И пахнет чем-то по-домашнему съедобным. Я наконец вспоминаю, что давно не ел. Словно по команде сводит желудок, но отпускает, когда я слышу тихие крадущиеся шаги.

Я зажигаю свет в прихожей и снимаю с себя обувь. С улыбкой смотрю на Нику без макияжа и