Подружка №44 - Марк Барроклифф

Лет в шестнадцать, приводя в дом своих девушек, я сразу же вел их к себе в комнату. Мама вечно спрашивала, что я там с ними делаю, а я отвечал – читаю стихи, во что ни она, ни я не верили. На самом деле я по четыре часа пытался снять с очередной девушки лифчик, что мне обычно не удавалось. Мама, однако, относилась к своим родительским обязанностям с предельной серьезностью, особенно к необходимости бдеть и надзирать. Поэтому каждые полчаса она врывалась ко мне с подносом наперевес, крича: «Кому чаю?» – как нью-йоркские полицейские кричат: «Стоять, умник!» Помню, она буквально вкатывалась в комнату кубарем, будто в кинокомедии, но на самом деле это вряд ли.

Так или иначе моя техника скоростного высвобождения из объятий была филигранно отточена именно тогда, в самом нежном возрасте. Поэтому, уголком глаза увидев Лидию, свою бывшую подружку, я отшатнулся от Элис, как от чумы.

Элис немного удивилась, но, кажется, все поняла правильно, когда заметила Лидию. И мне было приятно, что прилюдные нежности для нее такое же табу, как и для меня.

– Значит, в следующий четверг? – спросил я с надеждой.

– Да. Позвони, договоримся.

– Ладно, – кивнул я с бесстрастным лицом лас-вегасского шулера, заглядывающего в чужие карты.

Вернулся Джерард, и в уборную пошел я. Оказавшись один, несколько раз подпрыгнул перед зеркалом и пару раз крикнул: «Есть!» Затем совершил круг почета по комнате, раскинув руки, как воин-победитель над поверженным ниц противником, и издал громкий боевой клич.

– Вид у тебя довольный, – сказал чей-то голос. За моей спиной стоял незнакомый парень.

– А, это из-за футбола, – отозвался я. – Наши выиграли, вот и все.

Джерард тем временем занял мое место на диванчике. Это меня порадовало, ибо автоматически сняло проблему, на каком уровне близости быть с Элис до конца вечера. Сиди я по-прежнему с нею рядом, ломал бы голову, положить или не положить ладонь ей на колено, нормально ли закинуть руку на спинку дивана, прилично ли допустить, чтобы эта рука коснулась ее. А поскольку я теперь сидел напротив, вопросов вообще не возникало. Оставалась, правда, проблема прощального поцелуя – в щеку или в губы, вежливо или страстно, но это потом. От пива и губ Элис у меня кружилась голова. С пивом одна беда – от него пьянеешь, что не является единственной целью пития. Опьянение – путешествие, в котором время в пути важнее прибытия в пункт назначения. Поэтому я всегда отдаю предпочтение некрепким сортам.

Джерард, как я понял, опять рассуждал о реинкарнации.

– В ней все дело, если только на секунду задуматься, – вещал он.

– А если подумать чуть дольше, поймешь, что дело в другом, – вставил я.

– О чем тогда мы говорим? – спросил он. Его колено касалось колена Элис. Когда, было дело, я выиграл у Джерарда в шахматы, у него оставались слон и королева и он заранее торжествовал победу. Возможность мата я увидел всего за ход до того, как объявил его. Это же чувство я испытывал сейчас: супершпион, захваченный в плен злым гением, но знающий, что вот-вот сработают заложенные им бомбы. Давай, думал я, трогай ее за коленку. Сегодня вечером, друг мой, ты проиграл.

– Не знаю, просто, по-моему, интересно.

– Вот так у тебя всегда, Гарри, – сказал Джерард. Несчастный, он улыбался, явно очень довольный собой. Я поднимал чашу победителя, уже ощущал на губах сладость нектара, а он спрашивал, не надо ли мне еще сахару.

Лидия что-то пробормотала. Меня всегда поражала ее способность переходить от абсолютной трезвости к фазе сильного опьянения после каких-нибудь двух бокалов. В баре было уже битком, народ с трудом протискивался между столиками – обычная для Брикстона смесь спесивых модников и темных личностей, «голубых», притворяющихся натуралами, и натуралов, косящих под «голубых»; стайки гордых своей утонченностью девушек и гордых своей грубостью мальчиков с телевидения, и еще куча людей, которые ничего не заказывали, хотя, кажется, среди них затесался минимум один актер-неудачник, одетый артистически небрежно и с сигарой. Там всегда таких много.

На вид Элис была совершенно пьяна, но ее поцелуй и вредные таблетки Джерарда обострили мои чувства, и я был бодр и свеж.

– Наверное, мне пора домой, – сказала она.

– Да что ты, – откликнулся я, остановив на ней, надеюсь, сияющий взгляд, – я мог бы гудеть еще целую ночь.

– Так ты обычно и делаешь, – заметил Джерард с улыбкой младенца, глядящего на погремушку. На секунду я заподозрил, что он тоже пригласил Элис на свидание, но нет, у него недостало бы духу, а даже если б и достало, она уже сказала, что встречается со мной.

Лидия снова промямлила что-то нечленораздельное. Элис заявила, что они поймают такси вдвоем, и отклонила наше предложение проводить их до машины, поскольку бар находился на островке между двух оживленных улиц и ждать ей пришлось бы не более минуты.

Я собирался встать, чтобы поцеловать ее на прощанье, но не хотел проявлять особого рвения. В результате Элис сама подошла по очереди ко мне и к Джерарду и дружески чмокнула в щеку. Я хотел пожать ей локоток, шепнуть: «До четверга», но побоялся, что это прозвучит жалко. Еще порадовался, что Лидия не сделала попытки поцеловать меня: вид у нее был такой, будто ее вот-вот стошнит. Вообще-то ей шел остекленевший, полуобморочный взгляд: он придавал ей некий странный шик. Должен заметить, мне многие кажутся шикарными после основательной выпивки.

Элис ушла. Черное платье мелькнуло в сводчатых дверях, и я снова вспомнил о своем утреннем видении киношной невесты графа Дракулы. Затем в поле моего зрения шагнула Лидия – и тоже пропала. Я подумал, сколько еще раз в будущем мы окажемся вместе и сколько раз я смогу уйти с Элис.

Я надеялся уступить мою долю квартиры Джерарду: жить там мне надоело. Иначе придется выставлять ее на продажу, когда вступит в силу завещание Фарли. К тому времени, возможно, мы разбогатеем – по крайней мере, по собственным меркам, что, как я уже объяснял, не предполагает личных яхт и персональных самолетов, но превратит нашу жизнь в один долгий отпуск в курортной местности (для меня) или на горнолыжной трассе (для Джерарда).

– Ну, вот я и определился с субботой.

Я не сразу понял, что он обращается ко мне, причем потирает ладони так энергично, что рискует добыть огонь.

– Что?

– В субботу вечером я встречаюсь с Элис.

Слова «в субботу вечером» он подчеркнул многозначительным движением бровей. Только тут до меня дошло, что с той партией в шахматы я все перепутал. Выиграл Джерард, и он же потом задирал нос. Я позеленел от ревности. Мне казалось, меня сейчас стошнит. Если приглашаешь девушку на свидание и она предлагает встретиться среди недели, значит, почти наверняка не собирается с тобой спать. Ну, в результате, вероятно, этим дело и кончится, но сначала такого намерения у нее нет. А вот в субботу вечером, когда назавтра не надо идти на работу, может произойти все, что угодно. Это, конечно, не прямое подтверждение физического желания, но близко к тому. Я сам согласился ни на что особенное не рассчитывать, поскольку думал, что по ходу дела все образуется. Джерард мог торжествовать.