Убить чужой рукой - Лиза Гарднер

Мистер Босу знал, чего ждут от таких, как он, но никогда не причинял вреда своему псу. Даже не думал об этом. В тихом маленьком доме, в котором он вырос, он считал Поппи своим лучшим другом.

Так продолжалось пять лет, пока пес не выскочил на улицу, гонясь за белкой, и не попал под «бьюик» миссис Мэки. Мистер Босу помнил ее пронзительный вскрик. Он наблюдал, как его маленький песик извивается в агонии. Никто даже не заикнулся о том, чтобы отвезти щенка к ветеринару. Это все равно оказалось бы бессмысленно.

Мистер Босу завернул Поппи в любимую футболку, выкопал яму на заднем дворе и сам похоронил свою собаку. Он не плакал. Отец очень им гордился.

В тот вечер мистер Босу рано ушел к себе, но так и не заснул. Он лежал с открытыми глазами и мечтал, чтобы Поппи воскрес. Потом у него появилась идея.

Во втором часу ночи он вышел из дома. Это заняло немного времени. Люди частенько паркуются на улице, а в таких мирных районах, как этот, даже не запирают машины. Он открыл капот, воспользовавшись отверткой, и проделал несколько дырок. Все было так просто и аккуратно.

Говорили, миссис Мэки ничего не заметила. На перекрестке она нажала на тормоз, а уже в следующую секунду вылетела на красный свет. «Бьюик» снесло встречным потоком машин на скорости тридцать миль в час. Это стоило ей сотрясения мозга и нескольких переломанных ребер, не говоря уже о бедре.

Но она не погибла. Черт возьми!

И все-таки неплохо для двенадцатилетнего мальчишки. Конечно, с тех пор он многому научился.

Теперь мистер Босу рассматривал окно на втором этаже. Никакого движения. Ничего. Он подождет.

Он откинулся на спинку скамьи, закрыл глаза, подставив лицо теплому солнцу, и вздохнул, почти как Игрун, а потом почесал щенка за ушком.

Игрун благодарно завилял хвостом. Человек и его собака, подумал мистер Босу.

Человек, собака — и список жертв.

Бобби отправился на пробежку. Солнце садилось. Теплые осенние деньки заканчивались, и вечера стояли мрачные и холодные. Направляясь к двери, он автоматически взял ярко-желтую спортивную куртку и вдруг почувствовал облегчение, причину которого не смог объяснить. Даже после всего, что случилось, его подсознание больше не пыталось испортить ему жизнь. Интересно, может, стоит позвонить доктору Лейн и поделиться с ней хорошими новостями?

Он вышел на улицу, пробежал один квартал, потом второй… Было тихо, люди сидели дома и готовились к наступлению новой рабочей недели. Порой проезжали одинокие машины, на несколько секунд освещая его фарами, прежде чем скрыться в темноте.

Он собирался добежать до старого Бат-хауса, сделав круг примерно в пять миль. Но вот Бат-хаус остался позади, а Бобби по-прежнему бежал. Он добрался до Кастл-Айленда, потом свернул на набережную и нырнул в темноту.

Ему очень хотелось обвинить в своем нынешнем настроении Джеймса Гэньона. Или Кэтрин. Или чертова Рика Копли, у которого буквально слюна течет, так ему не терпится запустить зубы в сочный кусочек.

Но если честно, он понимал, что именно тут не так. Бобби думал о своей матери.

Прошло столько времени — он даже не знал, было ли то лицо, которое он вызывал в своей памяти, действительно ее или неким коллажем, созданным его воображением. У него остались смутные воспоминания: карие глаза, темные волосы, вьющиеся по сторонам бледного лица, запах духов. Он помнил, как она садилась перед ним на корточки и ласково говорила: «Я люблю тебя, Бобби». А может, это всего лишь плод его фантазии, на самом деле она говорила: «Не суй палец в розетку» или «Не балуйся с оружием».

Бобби не знал, ему было шесть лет, когда она ушла. Достаточно взрослый для того, чтобы испытывать боль, и слишком маленький, чтобы понять. Мама ушла и больше не вернется. Так сказал отец однажды за завтраком. Бобби и Джордж уплетали засахаренные яблочки, которые мама всегда отказывалась покупать, и первое, что пришло в голову маленькому Бобби: «Ух ты, сахарные яблочки каждый день!» Отец не казался расстроенным, Джордж мрачно кивнул, и Бобби смирился.

Вечером, когда он лежал в постели, ему вдруг стало невероятно тяжело, и эта тяжесть никуда не делась, когда он проснулся утром. Потом наступил тот вечер, когда Джордж начал кричать на отца. А затем последовала поездка в больницу.

После этого никто в их доме больше не заговаривал о матери.

Бобби долго ненавидел своего отца. Как и Джордж, он во всем обвинял его. Отец, который мало говорил, много пил и был скор на расправу.

Когда Джорджу стукнуло восемнадцать, он перебрался в другой штат и возвращаться не собирался. Наверное, в нем сказались материнские гены. Бобби не интересовался.

У него самого все сложилось иначе. Со временем многое изменилось. И отец, и Бобби. А также его отношение к матери. Теперь он все меньше задумывался о причинах ее ухода и все больше удивлялся ее нежеланию все уладить. Разве она не скучала по сыновьям? Не чувствовала уколы совести, хотя бы небольшую пустоту в том месте, где копилась ее любовь к детям?

У него заныл бок. Бобби пронзила острая боль, она нарастала по мере того, как он мучительно пытался вздохнуть. Он ускорил шаг и побежал дальше, это было лучше, чем стоять одному и думать о подобных вещах. Возможно, бег избавит его от этих воспоминаний. Истребит наконец все плохое.

Двадцать миль позади. Он выдохся. Взмок. Замерз.

Бобби направился домой. Ноги устали, но сознание работало по-прежнему.

Хотелось бы ему повернуть время вспять и снять палец с курка за секунду до того, как он прицелился в голову Джимми Гэньона. А еще лучше — никогда не слышать о Гэньонах, поскольку сейчас Бобби впервые стал сомневаться в том, что видел. И в своих действиях.

Три дня назад Бобби не предполагал, будто убийцей может быть Кэтрин Гэньон. Он считал убийцей себя.

Бобби побежал домой.

И позвонил Сьюзен.

* * *

Она захотела встретиться с ним в кафе. Они зашли в «Старбакс», где-то в центре. Нейтральная территория для них обоих.

Он потратил много времени, выбирая костюм, но остановился на джинсах и темной рубашке с длинными рукавами. Бобби слишком поздно вспомнил, что Сьюзен подарила ее ему на Рождество. Разыскивая бумажник, он наткнулся на фото, сделанное летом, когда они вместе путешествовали автостопом, и в голове у него наступил сущий хаос.

Бобби сменил рубашку и вышел из дома.

Деловая встреча, твердил он себе. Разговор пойдет исключительно о делах.

Сьюзен уже ждала его. Она выбрала маленький столик, почти незаметный за внушительной пирамидой из серебристо-зеленых фирменных кружек с логотипом кафе. Волосы у нее были собраны заколкой на затылке. Длинные светлые локоны выбились из прически и вились вокруг лица. Когда Сьюзен увидела его, то принялась заправлять пряди за уши — она всегда так делала, когда нервничала. Бобби снова ощутил укол в груди и изо всех сил постарался совладать с собой.