Господь Гнева - Филип Киндред Дик

— Отдам человеку, который, вероятно, очень нуждается в нем, — сказал Пит, припоминая странные слова Супер-М о том, что охотник преследует Тибора Макмастерса. Скорее всего это клевета, но все же, все же…

Пит набил рот мясом, чтобы избежать дальнейших расспросов и получить хотя бы десять секунд на размышление.

«С какой стати этому человеку охотиться на Тибора? — думал он. — Что ему нужно от художника-калеки? Кому и почему припала охота убить Тибора? Кто заинтересован в его смерти — кроме меня?»

Еще за едой Пит решил, что после трапезы предложит охотнику выкурить одну из своих сигарет. Охотник от сигареты не отказался. Они прикурили от головешки и растянулись на камнях.

— Я не знаю, — начал Пит, — приличный ли это вопрос… Извините, если я покажусь вам невежливым. Я мало встречался с охотниками и не знаю, что у них принято, а что нет. Но меня интересует — вы сейчас за чем-то или за кем-то охотитесь или, так сказать, у вас антракт между ловлей?

— Нет, у меня в разгаре охота, — сказал мужчина в хаки. — Я выслеживаю одного калеку по имени Тибор Макмастерс. Похоже, я уже наступаю ему на пятки, хотя тут это выражение не очень подходит — он безногий.

— Да ну? — протянул Пит, затягиваясь сигаретой. Одну руку он подложил под голову, глаза уставил в звездное небо. — И почему вы преследуете его, что он натворил?

— Пока ничего не натворил. Да и сам он — мелкая рыбешка. Но он играет важную роль в большом деле.

— Вот оно что… — промолвил Пит. И дальше ломать комедию? Подумав, Пит сказал: — Кстати, меня зовут Пит. Пит Сэндз.

— Я знаю.

— Я забыл представиться раньше… Вы знаете? Откуда?

— Потому что я знаю всех в Шарлоттсвилле, штат Юта, кто как-то связан с Тибором Макмастерсом. Это маленький городок. И с Тибором постоянно общаются очень немногие.

— Основательно, — произнес Пит. У него было ощущение, что из него разом вынимают сто заноз. — Я хочу сказать, ваши наниматели поработали основательно, не жалея денег и времени. Разве не было бы проще убить Тибора прямо в Шарлоттсвилле?

— Это не дало бы желанного результата, — ответил охотник. — К тому же мой наниматель не боится ни излишних трудностей, ни дополнительных расходов.

Пит молча курил и ждал, что еще скажет этот странный человек. У него было ощущение, что было бы бестактным осведомиться у охотника об имени его нанимателя. «Быть может, он сам проболтается, если я не буду торопиться с вопросами.»

Пламя затрещало. Вдалеке раздался вой, потом что-то вроде шакальего смеха.

— Меня зовут Шульд, Джек Шульд, — сказал охотник, протягивая руку для рукопожатия.

Пит перевернулся на бок и пожал руку нового знакомого. Как он и ожидал, пожатие оказалось энергичным — чувствовалось, что этот человек мог бы при желании расплющить его ладонь, но ограничился сдержанной демонстрацией своей силы.

Высвободив руку, Пит опять перевернулся на спину и занялся созерцанием небесной геометрии. Полыхнула падающая звезда. «И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои…»[21]Как там дальше?.. Не припомнить.

— Тибор отправился в опасное Странствие, — продолжил Шульд. — И незадолго до этого высказал желание перейти в вашу религию.

— А вы, однако, неплохо осведомлены, — сухо заметил Пит Сэндз.

— Да, не буду скрывать, я хорошо осведомлен. Вам, христианам, туго приходится в наши дни. И даже один новообращенный важен для вас в таком крохотном селении, как Шарлоттсвилль. Верно?

— Не могу этого отрицать.

— Вот почему настоятель вашего прихода послал вас сопровождать калеку-пилигрима, чтобы с ним не дай бог не случилось чего плохого, пока он трудится на благо конкурирующей религии.

— Да, я действительно хочу отыскать его, чтобы оберегать от опасностей, подстерегающих в пути, — кивнул Пит.

— А как насчет предмета его поисков? Вам любопытен тот, чей портрет он подрядился написать?

— Ну, я не очень-то верю, что тот человек, которого обязался найти Тибор, все еще жив, — сказал Пит.

— Человек? — переспросил Шульд. — Как у вас язык поворачивается называть его человеком?

— В отличие от Служителей Гнева я нисколько не верю в его якобы божественную сущность.

— Я не о том, — сказал Шульд. — Меня просто удивило, что вы удостаиваете звания человека подонка, который лишил себя права принадлежности к роду человеческому. По сравнению с ним фашистский выродок Карл Эйхманн, убийца сотен тысяч евреев, был невинным ягненочком. Мы говорим о животном, которое повинно в истреблении почти всего населения нашей планеты.

— Я не могу отрицать сам факт, но не смею выносить оценку этому факту. Ведь я не знаю, каковы были исходные намерения и цели того, кого вы выводите за рамки рода человеческого.

— Вы посмотрите кругом. Результат его намерений налицо, куда ни глянь. В каждое мгновение и в любом месте мы теперь ощущаем плоды его «намерений». Короче, говоря о нем, деликатничать нелепо — это бесчеловечное чудовище.

Пит кивнул:

— Возможно. Если он вполне осознавал природу и нацеленность своих действий, тогда он, по-моему, был в то время неописуемым монстром.

— Давайте будем звать его подлинным именем — Карлтон Люфтойфель. Нас не поразит молния с неба, если мы выговорим это имя. В нашу эпоху на Земле нет ни одного живого существа, которое не испытывало бы всечасно, всеминутно боли — в той или иной форме. И источник всего этого неизбывного страдания — Карлтон Люфтойфель. Каждая капля в океане нынешних страданий и нынешнего отчаяния родилась по его вине. Он был проклят с той секунды, когда принял свое роковое решение.

— А я слышал, что охотники — просто наемники, у которых нет никаких убеждений.

— Что ж, это правда. Тут вы меня подловили. Ведь я охочусь не за Люфтойфелем, а совсем за другим.

Пит сдержанно засмеялся, Шульд тоже хохотнул.

— Но самые счастливые времена, когда внутреннее желание и обстоятельства дивным образом совпадают, — сказал Шульд после короткого молчания.

— В таком случае зачем вы с таким остервенением ищете Тибора? Не улавливаю сути вашего последнего замечания.

— Животное очень осторожно, — сказал охотник. — Но я уверен, что оно не заподозрит в дурном беспомощного калеку.

— О-о, я начинаю кое-что понимать…

— Да. Я выведу калеку на него. Пусть Тибор сфотографирует его. А я позабочусь, чтоб эта фотография была предсмертной.

Пит поежился. Ситуация с каждым мгновением становилась все запутанней и непонятней. Но, может, все эти повороты и навороты ему, Питу, только на руку?