Женщины - Чарльз Буковски

Я свой поимел. Я поднял к губам пузырь водки и дернул из горла. Русские знают толк.

Открылась дверь, и вошла Сесилия. Хорошо смотрится это ее низкосидящее мощное тело. По большей части, американские женщины – или слишком тощие, или без никакой жизненной силы. Если ими грубо попользоваться, в них что-то ломается, и они становятся невротичками, а их мужья – спортивными придурками, алкоголиками или автомобильными маньяками. Вот норвежцы, исландцы, финны знали, как должна быть сложена женщина: широкая и прочная, большой зад, большие бедра, большие белые ляжки, большая голова, большой рот, большие титьки, побольше волос, большие глаза, большие ноздри, а внизу, в центре, – чтоб было и много, и мало.

– Привет, Сесилия. Заваливайся.

– Сегодня на улице так славно было.

– Я уж думаю. Иди поздоровайся со мной.

Она зашла в ванную. Я выключил лампу. Немного погодя Сесилия вышла. Я почувствовал, как она залазит в постель. Было темно, но сквозь шторы пробивалась капелька света. Я передал ей пузырь. Она сделала крохотный глоточек, протянула бутылку мне. Мы сидели, опираясь спинами на подушки и изголовье кровати. Бедром к бедру.

– Хэнк, а месяц – просто узенькая щепочка. Но звезды – такие яркие и прекрасные. Поневоле задумаешься, правда?

– Да.

– Некоторые из них мертвы уже миллионы световых лет, а мы все равно их еще видим.

Я протянул руку и пригнул голову Сесилии к себе. Ее рот приоткрылся. Он был влажен и хорош.

– Сесилия, давай поебемся.

– Мне не хочется.

В некотором смысле мне тоже не хотелось. Именно поэтому я и спросил.

– Не хочется? Тогда почему ты меня так целуешь?

– Я считаю, что людям надо не спеша узнавать ДРУГ друга.

– Иногда на это нет времени.

– Я не хочу.

Я вылез из постели. В одних трусах дошел до двери и постучался к Бобби и Вэлери.

– Что такое? – спросил Бобби.

– Она не хочет меня ебать. – Ну и?

– Пошли искупаемся.

– Уже поздно. Бассейн закрылся.

– Закрылся? Ну вода же там есть?

– Я хочу сказать, там свет выключили.

– Это нормально. Она не хочет со мной ебаться.

– У тебя плавок нет.

– У меня есть трусы.

– Ладно, подожди…

Бобби и Вэлери вышли, прекрасно в латанные в новые, плотно облегающие купальные костюмы. Бобби протянул мне колумбийской дури, и я дернул.

– Что там с Сесилией?

– Христианская химия.

Мы подошли к бассейну. Так и есть, огни погасили. Бобби и Вэлери нырнули тандемом. Я сел на край, ноги болтались в воде. Я потягивал водку из горлышка.

Бобби и Вэлери вынырнули вместе. Бобби подплыл к краю бассейна. Дернул меня за лодыжку:

– Давай, говнюк! Кишка тонка? НЫРЯЙ!

Я глотнул водки еще, поставил бутылку. Нырять я не стал. Я осторожно опустил себя за бортик. Потом плюхнулся. В темной воде было странно. Я медленно опускался на дно. Во мне 6 футов росту и 225 фунтов весу. Я ждал, когда коснусь дна и оттолкнусь ногами. Да где же это дно? Вот оно, а кислород у меня почти кончился. Я оттолкнулся. Медленно пошел вверх. В конце концов вырвался на поверхность.

– Смерть всем блядям, сжимающим передо мною ноги! – заорал я.

Открылась дверь, и из квартиры в цоколе выбежал человек. Управляющий.

– Эй, так поздно купаться не разрешается! Огни погашены!

Я подгреб, дотянулся до бортика и посмотрел на управляющего снизу.

– Слушай, хуй моржовый, я выпиваю два бочонка пива в день, и я – профессиональный борец. По природе своей, я – добрая душа. Но я намереваюсь купаться и хочу, чтобы огни ЗАЖГЛИ! СЕЙЧАС ЖЕ! Прошу тебя только один раз!

И отгреб.

Огни зажглись. Бассейн ярко осветился. Как по волшебству. Я догреб до своей водки, взял ее с бортика и хорошенько присосался. Бутылка почти опорожнилась. Я посмотрел под воду: Вэлери и Бобби вили там круги. У них хорошо получалось, они были гибки и грациозны. Как странно, что все вокруг – моложе меня.

С бассейном мы покончили. Я подошел к двери управляющего в мокрых трусах и постучал. Тот открыл. Мне он понравился.

– Эй, кореш, можешь гасить свет. Я кончил купаться. Ты клевый, малыш, ты клевый.

Мы пошли к себе.

– Выпей с нами, – сказал Бобби. – Я знаю, что ты несчастен.

Я зашел и пропустил два стаканчика. Вэлери сказала:

– Слушай, Хэнк, опять ты со своими бабами! Ты ведь не можешь выебать их всех, ежу понятно.

– Победа или смерть!

– Отоспишься – пройдет, Хэнк.

– Спокойной ночи, толпа, и спасибо…

Я вернулся в спальню. Сесилия распласталась на спине и храпела:

– Гуззз, гуззз, гуззз…

Она мне показалась жирной. Я снял мокрые трусы, залез в постель. Потряс Сесилию.

– Сесилия, ты ХРАПИШЬ!

– Ооох, ооох… Прости…

– Ладно, Сесилия. Это совсем как замужем. Я тебя утром проучу, когда буду свеженький.

Меня разбудил звук. День еще толком не наступил. По комнате ходила Сесилия, одевалась. Я посмотрел на часы.

– Пять утра. Ты чего это?

– Я хочу посмотреть, как восходит солнце. Обожаю рассветы!

– Не удивительно, что ты не пьешь.

– Я вернусь. Можем вместе позавтракать.

– В меня уже сорок лет завтраки не лезут.

– Я пойду рассвет посмотрю, Хэнк.

Я нашел закупоренную бутылку пива. Теплое. Я открыл ее, выпил. Потом уснул.

В 10.30 в дверь постучали.

– Войдите…

Бобби, Вэлери и Сесилия.

– Мы все только что позавтракали, – сообщил Бобби.

– Теперь Сесилия хочет погулять босиком по пляжу, – сказала Вэлери.

– Я никогда раньше не видела Тихий океан, Хэнк. Он так прекрасен!

– Сейчас оденусь…

Мы пошли вдоль берега. Сесилия была счастлива. Когда накатывали волны и захлестывали ей босые ноги, она орала.

– Толпа, вы идите вперед, – сказал я. – Я тут бар поищу.

– Я с тобой, – сказал Бобби.

– А я присмотрю за Сесилией, – сказала Вэлери.

Мы нашли ближайший бар. Всего два свободных табурета. Мы сели. Бобби достался рядом с мужчиной, мне – с женщиной. Заказали выпить.