Истовик-камень - Мария Семенова

– Но… как же? – выговорил Гвалиор. Для него,коренного нардарского горца, свадьба без трёхдневного пира и подарков всемродственникам была как бы и не свадьбой вовсе, а… чем-то ненастоящим. Игрой понарошку…Вроде как у ярмарочных лицедеев, когда один другому при всём народе рубитголову большущим мечом… а потом оба идут лакомиться пивом в трактир…

– А вот так, – пожал могучими плечамиХаргелл. – Сказано, государь уважает и чтит обычай предков, но и бедствие,происходящее от его ревностного исполнения, спокойно видеть не может… Ну, инемилость Священного Огня, если вдруг таковая случится, падёт пусть на негоодного, а не на народ. Вот так-то… Короче, Эреза твоя с Марием тут же… Они,если честно тебе сказать, уже года два как друг по дружке вздыхали…

«Два года! Пока я тут нам с ней на свадьбу копил!..»

Вслух Гвалиор не сказал ничего, продолжая рассматриватьколечко, лежавшее у него на ладони. В жилом покое, полагавшемся ему на руднике,хранилась запертая шкатулка с камнями. Честно купленными в счёт заработка.Хранитель Сокровищницы на эти бы камешки самое большее плюнул, но Гвалиоркаждый вечер любовно раскладывал их перед собой на столе, заново составляяукрашения для Эрезы… Всё представлял, как она будет в них выглядеть… Чтоподойдёт к её русым волосам, что – к зелёным глазам… «Ох, Священный Огонь иЧёрное Пламя! Зачем всё?!.»

Харгелл продолжал рассказывать. Он-то сам был женат уже летпятнадцать и только жалел, что новый закон опоздал к его собственной свадьбе. Ижил бы небось побогаче теперешнего, и на проклятую работу – в надсмотрщики – непошёл… Сидел бы дома с женой, вишни в садике собирал!

Впрочем, волею государя кониса устанавливался новый порядоквозврата долгов теми, кто уже был женат, – дабы и нынешний закон соблюсти,и тех, кто когда-то помог нищему жениху, не обидеть. Харгелл, увлёкшись, толькособрался поведать об этом двоюродному племяннику, но вовремя заметил, что тотперестал его слушать.

– Письма никакого не написала? – всё тем же ровнымголосом спросил Гвалиор.

– Письмо!.. – спохватился Харгелл. Сунул руку запазуху и вытащил коричневатый лист, сложенный в несколько раз и порядкомизмятый. – Ну да, конечно. Держи. Только не от неё, а от матери.

– Спасибо, дядя Харгелл, – кивнул Гвалиор. –Ну, поеду я. Меня там подменили, вернуться надо бы…

Ромашка бродила поблизости нерассёдланной, щипала короткую,но сочную горную травку. Ей, как всякой лошади, кормиться нравилось кудабольше, чем таскать на себе человека, но привычка к покорности была выработанапоколениями – кобыла трусцой подбежала на зов и ткнулась мордой в рукунардарца. Гвалиор рассеянно погладил мягкий нос, поскрёб пальцами густую,подстриженную ёжиком гриву… «Зачем всё?..» Короткий вопрос, на который не былоответа, звучал и звучал, словно эхо под сводами обширной пещеры. Гвалиор молчазабрался в седло, и Ромашка деловито зашагала обратно к воротам.

Вереница усталых рабов доплетётся туда ещё не особенноскоро…

Потом говорили, что первым поднял тревогу мальчишка-надсмотрщик,которого Гвалиор так и не явился сменить. Тогда нашлись видевшие, как нардарецспускался по рудничным лестницам вниз, покачиваясь и что-то бормоча.Обеспокоенный Церагат отправил людей на нижние уровни. И на двадцать седьмомпочти сразу кто-то поднял небольшой аметист, заключённый в сеточку изсеребряных нитей, – камень, спасающий, как всем известно, от опьянения. Внескольких шагах обнаружилась и фляжка, из которой Гвалиор его вытряхнул. Онабыла пуста, но из неё пахло вином.

И самоцвет, и фляжка валялись совсем рядом со входом вБездонный Колодец.

Харгелл очень винил себя в происшедшем и хотел сразу лезтьза племянником, но его удержали.

– Ты не жил здесь, под землёй, ты не понимаешь, –сказал Церагат. – Может, твой родственник ещё жив, а может, Скрытые ужесожрали его тело и завладели душой. Ты смел и силён, но туда смогут проникнутьлишь те, кто знает тайную жизнь недр. Только опытные исподничьи… Да и онискорее всего назад не вернутся. Эй!.. Объявить всюду!.. Если кто из рабов отважитсяпойти в Бездонный Колодец и доставит Гвалиора живым – получит свободу!..

Южный Зуб загудел снизу доверху.

Подобного не помнило не только нынешнее поколение каторжан;ничего похожего не сохранили даже бережно передаваемые легенды времён ГорбатогоРудокопа и Белого Каменотёса. Случалось, люди уходили в Колодец, но вышедших изнего не было. Там, в глубине, таился пробитый Горбатым лаз наружу из рудника. Ана пути к нему подстерегало множество погибелей. Таких, что обычному человекутуда лучше было и не соваться…

И вот теперь рабам предлагали исполнить неисполнимое. Пойтии вернуться. Да ещё вернуть добровольно заплутавшего в чертогах Хозяйки Тьмы…

И за это обещали СВОБОДУ…

Довольно долго никто не откликался на посулы глашатаевЦерагата. Потом как прорвало: охотники начали вызываться один за другим.Большинство было отвергнуто прямо на месте – всякие немощные и больные,решившие попытать счастья просто потому, что нечего осталось терять. Тех, откого можно было дождаться толку, повели к Церагату. Старший назирательпридирчиво оглядел всех, в сорок петель выругал своих бестолковых посыльных – ивыбрал двоих. Эти двое стояли теперь возле чёрной, с призрачно-радужнымблеском, стены штрека на двадцать седьмом уровне и слушали Церагата.

Один был рыжеволосый молодой аррант, тонколицый и кудрявый,как многие его соплеменники. Он заметно хромал из-за некогда раздробленной, апотом неправильно сросшейся ступни. По этой причине его чуть не обошлиЦерагатовы подручные… за что старший назиратель прилюдно обозвал их никчёмнымидармоедами и пустой породой, годной только в отвал. Аррант ещё пытался неопуститься до животного существования. Он выглядел опрятнее многих, работавшихрядом, и даже побитая ранней сединой борода, простиравшаяся по щекам чуть не доглаз, выглядела не такой длинной и косматой, как у других.

– Пойдёшь вот с этим, Тиргей, – сказал емуЦерагат.

Аррант не сдержал усмешки. Старший назиратель прекраснознал, как его на самом деле зовут, однако все четыре года Тиргей слышал из егоуст лишь свою невольничью кличку – «Рыжий». По имени же удостоился толькотеперь…

Потом он посмотрел на своего будущего напарника и едва непопятился, вспомнив про себя сандалии Посланца, столько раз уносившие своегобожественного хозяина от беды.

Перед Тиргеем стоял молодой раб, ещё по-мальчишескиугловатый, но в ручных и ножных кандалах опасного. На ошейнике у него виселаособая бирка, означавшая, что уже здесь, на руднике, он убил человека. Даже итеперь надсмотрщик держал наготове копьё, направленное ему в рёбра. Кандальниксумрачно, исподлобья, поглядывал на арранта, и ничего доброго этот взгляд,по-видимому, не сулил. Тиргей присмотрелся и понял, что из них двоих юныйварвар был гораздо более сильным. «Да он же меня пристукнет и съест, чтобыпродержаться и дойти до потайного лаза Горбатого…»