Дом из воска и стекла - Марина Бреннер

Утро было сумрачным, дрожащим в преддверии затяжного дождя, который моросил всю ночь и вот опять грозил начаться. Круг мутного, прохладного света, лежащий на гладком полу, был также мутен и прохладен. Девушка тронула его пальцами босых ног, свет колыхнулся от этого прикосновения…

…и опять показалось. Свет колыхнулся оттого, что случайный сквозняк играл пластиковой занавеской на окне.

Потом, когда — нибудь, Лайса сменит казенные занавески, свистящие и грохочущие от каждого ветерка на настоящие шелковые. Или даже хлопковые, стилизованные под "домоткань", грубо окрашенные в желтый, зеленый или белый цвет, посеченные "простым" узором мережки.

Это жутко красиво, стильно и дорого! Сейчас просить денег у Тирона на все это "обзаведение" не хочется, он итак почти все потратил… А еще покупать новый фургон. И кучу всего ребенку, который, если верить Грену, вот вот появится.

Ребенок вот истинное! Он — единственное из настоящего, осязаемого, которое есть на данный момент.

Все остальное же…

Иллюзии. Свет из окна. Колыхание занавесок…

Да ну и ладно. Подумаешь, горе.

Как говорила Нейта когда — то:

— Не ссы, Канц. Обьедки — это, конечно, невкусно и унизительно. А всяко лучше, чем ничего! Жри и не морщись. Жизнь говно. Она либо дает тебе остатки чьей — то жратвы, либо пустые руки.

Вот так. И не об этом надо думать.

Пока сэттар Дэннис на работе, неплохо бы обойти дом, оглядеться по — хорошему. В прошлые дни Лайсе так и не удалось этого сделать, к сожалению.

Дом невелик, два этажа. А однако же, и они требуют пристального внимания Хозяйки.

Обойти, хотя бы прикинуть, что где поставить и прочее.

Пока Дом спит и пустынен. И надо еще выяснить, как разбудить его, и чем, и как сделать, чтоб ему это понравилось. Разумеется, мебель пока менять не нужно. Да и, наверное, не на что… Но распланировать на потом стоит! Вот, к примеру. На втором этаже несколько пустых комнат. Одну из них надо определить под детскую. Самую теплую и светлую. Вот там придется менять и мебель, и цвет стен. Сейчас окраска везде мрачная, серо — голубая, казенная. Чужая. Лайсе, в принципе, все равно. Да и Тирону тоже, ему не привыкать к антуражу служебных помещений.

А вот малышу… Совсем этого не надо! Ребенок должен расти в свете, тепле и красоте. В уюте и любви. В том месте, которое он сможет носить с собой в сердце всю жизнь. Носить, как дорогую вещь. Ту самую, которую иногда вынимаешь из потайного кармана, чтоб полюбоваться украдкой, а не заталкиваешь назад поглубже, стараясь забыть.

Родителями они, само собой, будут плохими. Тирон слишком вспыльчивый, нервный, да и впечатлительный, как школьница. Редкостное хамло! Плюс его любовь к алкоголю и эти вечные… выражения! Вот сколько раз говорено — привяжи язык! Так нет же…

Впрочем, и она сама не лучше. Если положить руку на сердце и поклясться, то выйдет, что она, Лайса Канц, ненавидит детей. Всегда эти мелкие ушлепки ее бесили. Особенно в интернате, когда няньки уходили бухать, а на них, старших, накладывалась обязанность следить за мелюзгой.

Лайса поморщилась. Не любила она вспоминать интернатовские будни, но как назло — именно они и лезли ей в мозги червями в последнее время. Особенно, когда мужа рядом не было.

Если б он был здесь, так отвлек бы. Понятно чем отвлек, но все — таки..

Девушка прошла вниз, ступая по прохладным ступеням лестницы босыми ногами.

Остановилась, зачем — то глядя в потолок.

И, резко вздрогнув от писка звонка, побежала к входной двери.

— Охрана, сэйта Дэннис, беспокоит! — захрипело в микрофоне — Здесь к вам посетитель.

— Кто еще? — это не прозвучало грубо, Лайса просто недоумевала.

Какой посетитель? Кому она понадобилась? Никто здесь пока еще не знает их, кроме Грена, а у Грена есть карта — ключ.

— Что за посетитель? — крикнула она, пытаясь пробиться сквозь кашель и шумы старого аппарата.

— Собственно, их двое. И они представились вашими… братьями, сэйта Дэннис.

Опа! Приплыли. — как любит говорить Тирон.

— Что ж, — ответила сэйта Дэннис, запахивая домашний халат и лаская взглядом стоящий в углу обрез — Зови.

…Когда ласковая сталь обожгла ладонь надежным холодом, сэйта была готова встретить гостей.

— Зачем схватила обрез? — спросил вчера Ликвидатор, когда, сидя в покореженном фургоне, взялся ее отчитывать — Ты и стрелять не умеешь…

Он был неправ.

Вообще неправ.



Пришедших оказалось двое. Сказать, что мужчины похожи друг на друга, было нельзя. Да, совершенно одинаково рослые, светловолосые и голубоглазые, они могли сойти даже за близнецов, но… Все же, что — то в них разнилось. Что — то отталкивало их друг от друга, как противоположные полюса магнитов, внешне совсем идентичные друг другу.

Возможно, темперамент. Один из них казался… поспокойнее, что ли? Во всяком случае, не смотрел так напряженно, исподлобья, как его собрат. Второй выглядел озадаченным и более нервным.

Лайса распахнула внутреннюю дверь, оставив закрытой решетку. Не было ожидания ничего хорошего, но и не было расчета на что — то из ряда вон… Какой дебил будет устраивать разборки среди бела дня, в дорогом квартале? Поэтому и вид сэйты Дэннис не оставлял сомнений в бесстрашии.

Если бы сейчас здесь находился сэттар Дэннис со своей больной безумием башкой и несдержанностью, то драгоценная его половина хорошо огребла бы за эти выходки.

Однако, Ликвидатора не было здесь, только четверо парней из охраны, сопровождающие странных "братьев".

— Сэйта Канц? — тот, Первый, что поспокойнее, расплылся в обезоруживающей улыбке.

— Сэйта Дэннис. — отозвалась Лайса, переложив обрез поудобнее в руке — Слушаю внимательно. Войти, извините, не приглашу. Мой муж… не любит гостей.

— Ну, войти мы и не пытаемся. — отозвался Второй Блондин — Вполне достаточно простого ответа на вопрос: Да или Нет?

И вот тут у Лайсы возникло странное ощущение.

Словно эти двое говорили не с ней, а…

…сквозь нее.

С кем — то другим.

Ребенок внутри нее шелохнулся. Сильно и ощутимо. До сих пор толчки были слабыми, малочувствительными, девушка почти не ощущала их, либо ощущала редко. Тирон иногда утверждал, кладя руку ей на живот, что что — то там слышит и видит, Лайса не верила и фыркала со смеху.

Сейчас же…

…Лайсы будто и не стало.

Она осознала себя только тогда, когда пара мягких комочков — мыслеформ сдавила ее виски. Туго. Но небольно.