Фотографов с рук не кормить - Надежда Николаевна Мамаева

на этого старика не было. Вот только он не думал, что в это его уравнение ворвусь я, с огнетушителем наизготовку.

Мое лицо наверняка было очень выразительным, потому как Ник все понял без слов и поспешил меня обнять и прижать к себе еще крепче. Чтобы я и не думала рвануть в сторону.

— Мог бы жучок подкинуть и не подставляться сам.

— Ань, запись с жучка, сделанная без ордера, — так себе доказательство. Любой матерый адвокат в два счета его разгрызет и выплюнет. А воскресать и добиваться прослушки официально — у меня на это не было времени. В вечер того самого банкета должно было состояться подписание договора. «Глок» продавали.

— Как? — опешила я.

Следствие выяснило (не без помощи Ника, могу на это лучший свой объектив поставить!), что Марк Васильевич Ремезнов давно планировал сделку по продаже большей части фирмы. Успешной фирмы, запустившей амбициозный проект. Компании с многомиллионными контрактами. В общем, весьма перспективной. И что бы произошло со сделкой, если бы пришлось отзывать заявленный как абсолютно безопасный и надёжный комплекс программных продуктов на доработку? Мягко говоря, на биржевом рынке рейтинг компании бы упал.

— Он захотел не просто больших, а очень больших денег в обход инвесторов, которые были серьёзными людьми — настолько, что им в границах одной страны тесно. И в таком раскладе моя жизнь оказалась не столь высокой платой за тридцать миллиардов долларов, которые Ремезнов получил бы от сделки, — он произнес это просто, обыденно, и от этого меня затрясло.

— Не говори так! — Я повернула голову так, что наши взгляды встретились. — Слышишь, не смей так говорить. Никогда. Ты знаешь, что я пережила, сидя у твоей кровати, держа тебя за руку после операции? Как молилась всем богам, лишь бы ты выжил. Тебя когда из озера достали, ты не дышал!

Ник открыл было рот, чтобы возразить. Он уже не раз говорил, что, толкая тогда моего конвоира, он уже все просчитал. И ему нужно было только убрать меня из-под удара. А то, что пуля при этом зацепила его, — ну так получилось. И у него, дескать, было все под контролем, и ранение в плечо этому плану не помешало.

Хотя я знала: Ник врал. Лгал, чтобы успокоить меня. И плана у него никакого не было. Он просто хотел меня спасти. И ему самому спрыгнуть из вертолета удалось лишь чудом.

Вот только в этот раз сказать Ник ничего не успел: против женской истерики любые слова бессильны.

Мои губы затряслись. Тело начала бить крупная дрожь. Только сейчас я наконец позволила себе не быть сильной. Потому что рядом был Ник. Тот, кто укроет меня от всего мира, примет такой, какая я есть. Он стоял здесь, рядом. Живой. Обнимал меня.

До всего, что случилось в коттедже, я думала, что рано или поздно, но мы разойдемся. Что я не смогу без детей. И раз Ник не хочет их, то…

Но сейчас поняла: я буду с ним, наплевав на все, если нужно — откажусь от радости материнства. Главное, чтобы мы были вместе. Потому что, когда он лежал на постели, находясь на границе между жизнью и небытием, я вдруг поняла: умрет он — и мне тоже незачем будет жить. Я разобьюсь вдребезги. Вся. И сердцем, и душой рассыплюсь на осколки.

Я полюбила. Полюбила этого порою невыносимого, логичного и расчетливого до жути, невозмутимого до бешенства, но такого родного и близкого… моего Ника. И не готова была отдать его никому. Даже смерти.

— Обещай, что больше никогда, никогда не будешь так подставляться! — По моим щекам текли крупные слезы, и я даже не думала их вытереть. — И лезть под пули!

Я припомнила, как Ник толкнул моего конвоира. И получил ранение в ныне загипсованное плечо. А ведь мог и чуть правее, в сердце… От этой мысли, которая посетила меня не впервой, я вздрогнула.

— Последнего обещать не могу, — он произнес это серьезно и решительно. — Я все равно тебя закрою собой. Искра, знаешь, если бы мне дали выбор, я бы сделал все точно так же. Потому что у меня появилось то, что важнее собственной жизни, — это ты.

— Ник… — прошептала я.

Но он не дал мне продолжить, перебив:

— И у меня к тебе большая просьба: устраивай истерики почаще, а?

— Зачем? — не поняла я его убийственной логики

— Ну, я хочу подготовиться как следует. Так сказать, протестировать себя, смогу ли без нервных срывов справиться с нашим годовалым малышом.

— Что?.. — Если Ник задался целью меня оглушить и контузить, то ему это с успехом удалось. Прям не только на высший бал, но и экзамен автоматом.

— Я не врал про кольцо. И про предложение тоже. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты была рядом, и… если тебе для того, чтобы быть счастливой, нужны дети — я готов поменяться сам. Я на все ради тебя готов.

Он замолчал, а потом, выдохнув, решительно произнес:

— Аня, ты выйдешь за меня замуж?

Вместо ответа я поцеловала его. Вот только сделала это неосторожно — рядом с окном. И уже к вечеру снимок нас с Ником появился во всех соцсетях. Причем заголовки были от вполне невинных в духе «Никита Беркутов встретил свою любовь?» до «Непотопляемый и несгораемый миллиардер между попытками его убить закрутил новый роман».

Родители, да и Дашка, уже знали, что случилось со мной. Мама, когда я ей все рассказала, рвала и метала, причитая:

— Чтобы я ещё раз тебе поверила? Бедный студент… Помогает со съемками… Я думала, он скромный приличный мальчик! А не этот… — Она запыхтела паровозом, но, видимо, со злости приличных эпитетов не нашла, поэтому закончила, присовокупив к словам завихрения указательным пальцем в виде воронки торнадо: — Не пойми кто!

Папа выражал с мамой молчаливую солидарность. Братец, которого тоже поставили в известность по видеосвязи, лишь присвистнул:

— Ну ты, Ань, даешь! — И за это я была ему безмерно благодарна.

Но у семейно-дружеских громов и молний был один плюс: разлетевшийся снимок из окна больницы родственники восприняли уже не столь бурно.

Вот только после того, как приняла предложение Ника выйти замуж, я поняла: повторного знакомства не избежать. И мне стало немного страшно. Как пройдут пе реговоры? Ибо папа обещался «намылить шею тому паразиту, который втянул их дочурку в опасности». То, что при этом я отделалась ушибами, ссадинами и порезами, а не операцией, длившейся шесть часов, переливанием крови, извлечением пули, наложением нескольких швов и сбором раздробленной кости, родителей не