Продам честь. Дорого - Степанида Воск

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-А ты как думал? Повелась на твои красивые глаза? — а ведь глаза у него, действительно, красивые, этого у него не отнимешь. — Или на что еще?

— Я все же надеялся на что-то совершенно другое…, - выдавил из себя через силу Аполлон. Признание ему далось тяжело, но все же он старался.

— Зря. Даже не мечтай. В чем по-твоему было дело?

— В любви, — еще тише сказал он.

— Ха. Не смешите мои подковы, — повторила Елена любимую фразу мультипликационного коня. — Какая любовь? Секс не только не повод для любви, он даже еще не повод для знакомства.

От последних собственных слов в грудь Елене ворвался ржавый тупой нож. И именно она сама его туда загнала, а потом еще и провернула, чтобы было наверняка. Насмерть.

— Вот, значит, как ты заговорила? — начал выходить из себя Аполлон.

Лицо его побелело. Он не ожидал от девушки подобного удара. Надеялся, что его признание, с непривычки давшееся с трудом, поменяет ситуацию в корне. Верил, что так и будет. Оттого так больно ранили слова Елены, словно насмехавшейся на мужчиной.

— А что тебя удивляет? — приподняла девушка бровь. Сердце обливалось кровью от подобного развития разговора, но она считала, что лучше уж расстаться врагами, чем надеяться на что-то. Ибо слепая ярость затмевала все на свете, не позволяя видеть очевидного.

— Это выходит и есть твой Джонни? — Аполлон кивнул на мужчину, стараясь то ли дать возможность успокоиться, то ли прояснить ситуацию. Случайный собеседник Елены в свою очередь ничего не понимал и лишь крутил головой из стороны в стороны, переводя взгляд с одного на другую с явным намерением вмешаться ибо ему не нравился тон, в котором велся разговор, хоть он и не понимал ни слова.

— Да. Тебя это смущает? Ты хочешь об этом поговорить? — тоном врача-психотерапевта произнесла девушка, ненавидя сама себя.

— Даже так? — разочарованно произнес Аполлон до боли сжав кулаки, стараясь не пускать свой гнев наружу. Посмешищем он не будет. Не на того напали. Если им смешно, то пусть смеются, но дополнительного повода он не даст.

— Да. Так, — Елена сама не знала с чем соглашалась, но тем не менее гнула свою позицию, не думая что и как. Ей было важно как можно быстрее прекратить все это и, наконец, избавиться от мужчины. А иначе она сорвется и позорно разрыдается. Противные слезы подступили под самое горло, душа, и не давая вздохнуть.

— Желаю тебе всего доброго в твоей жизни полной приключений и подводных камней. Первый опыт облапошивания оказался удачным. Пусть и все последующие будут не менее счастливыми, вызывающими чувство собственного удовлетворения от содеянного, — выпалил Аполлон, сверкая глазами. — Не смею задерживать. Всего тебе доброго…с Джоном…или как его там?

И Аполлон развернулся и гордо удалился, словно аршин проглотил.

А Елена смотрела ему во след, желая задержать, остановить, попросить прощения и рассказать что все совершенно не так как кажется. Что видимое на самом деле невидимо, а очевидное не очевидно. Но она превозмогла свои желания и удержала себя от глупостей. Итак, слишком много сказано, чересчур большое количество копий сломано. Хотя чего ей стоило держать себя в руках знали лишь ладони с вогнутыми в мясо ногтями и стиснутые зубы, чуть ли не крошащиеся от давления.

Что она, что Аполлон одинаково реагировали на стресс. Вот только друг о друге не знали подобных подробностей.

— У тебя какие-то проблемы? — спросил рыжеволосый по-английски. — Тебе нужна помощь? — осторожно поинтересовался мужчина.

— У меня нет проблем, — девушка старалась вникнуть в суть вопроса, чтобы отвлечься от внутренней боли.

— А как же только что удалившийся мужчина? — проницательности у мужчины не отнять.

— Он унес вместе с собою все проблемы, — молвила девушка, присаживаясь на скамью. Ноги ее не держали. Дрожали и подкашивались. Слишком большое потрясение пришлось пережить.

— Ты хочешь его догнать. Сделай это, — подал голос нежданный помощник, понукая девушку к действию.

— Поздно. Слишком поздно. Уже все сказано и все решено, — тихо произнесла Елена, опустив голову и стараясь не смотреть на собеседника.

— Только смерть ставит человека в безвыходное положение, а все остальное возможно изменить.

— Нет. Я знаю как лучше, — Елена стояла на своем.

— Ты будешь жалеть, что не догнала, — сделал заключение мужчина, покачав головой.

— Буду. Я уже жалею. Но ничего изменять не буду. Так будет лучше, — незнакомец сел рядом.

— Для кого лучше? — он старался заглянуть в глаза девушке.

— Для меня. Для него. Для всех, — у Елены свои же слова рвали душу на мелкие части.

— Почему ты решаешь за двоих? Он тоже имеет право голоса и свое мнение по этому поводу.

— Да. Но я его этого лишила, — твердо сообщила девушка.

— Это не правильно. Так нельзя.

— Чего ты ко мне пристал? Ты его адвокат? Или это хваленая мужская солидарность таким образом дает о себе знать? — раздраженно произнесла девушка, нервно убирая волосы, упавшие на лицо. Скорее бы объявили посадку. Скорее бы убраться из этой страны и вернуться к себе домой. В теплый домашний мирок, со знакомыми задачами, возможностями и тревогами, а не маяться сердечными думами.

— Я твоя совесть.

— Моя что? — удивленно воскликнула девушка.

— Простите вы у меня что-то спросили? — раздался старческий голос.

На соседнем кресле, развернутом спинка к спинке к тому, на котором сидела Елена, находилась старушка, дремавшая до поры до времени, и видимо, от громкого голоса проснулась и теперь пыталась понять что ее разбудило.

Елена покрутила головой, ожидая увидеть рыжеволосого мужчину, который еще недавно пытался ее рассмешить, а потом настоятельно читал морали, но он как в воду канул, словно его и не было рядом. Будто он испарился. Исчез.

Девушке не хотелось верить в сверхъестественное происхождение случайного знакомого, потому она для себя решила, что мужчина просто быстро удалился, когда она была отвлечена разговором со старушкой. А тот факт, что беседа с пожилой дамой состоялась практически без какого либо временного перерыва Елена отбросила как не существенное.