Ненужный. Начало пути - Руслан Ряфатевич Агишев

«малину» и будут склонять к работе на них. К нему уже приходили пару раз с этим, но всякий раз получали отворот поворот. Вот и сейчас видно снова попытаются.

— Поздоровы были, — негромко проговорил Михаил, входя в дом. — Зачем зва…

Не сделав и шага, остановился почти у самого порога. Внутри все было совсем не так, как он себе представлял. Опрятная комната без старого хлама и мусора. Никаких бутылок и объедков. Словом, совсем не похоже на «малину».

— Работа для тебя есть, служивый, — в самом центре комнаты в большом кресле сидел высокий поджарый парень со скрещенными на груди руками и с прищуром рассматривал Михаила. — Слышал, с монетой у тебя совсем туго. Вот и заработаешь.

Тот, скрипнув зубами, мотнул головой. Мастер боя никогда не опустится до воровского ремесла. Воспитание и закалка не те. Хотя бывали и такие, кто предавал воинские традиции, поддавшись соблазну. К сожалению, такова жизнь и с этим ничего не поделать.

— Лучше землю жрать буду, чем душегубством промышлять, — твердо произнес Михаил. — С голоду не помру, не боись. Уж свою копейку всяко смогу заработать… А деньгами передо мной не тряси, не поможет. Я ведь таких, как ты, на прошлой службе, давил.

Его кулаки непроизвольно сжались.

— Ну и сдохнешь тогда от голода! — вор вскочил с кресла, волком глядя на Михаила. — Смотрю, в тебе ни на грамм благодарности, служивый. Тебя, честь по чести, пригласили, работу предложили, хороших денег посулили, а ты? Что, как пес смотришь? Пошел про…

Договорить тот не успел. В комнате вдруг появилось новое лицо — невысокий мальчишка с жестким взрослым взглядом. Вор почему-то сразу же замолк и с равнодушным видом опустился в кресло. Словно бы ничего только что и не происходило.

— Не уходи.

В голосе мальчишки было что-то такое, что заставило Михаила остановиться. Сразу тот и не сообразил в чем была причина. Лишь после, когда мысленно снова и снова возвращался в этой минуте, все понял. Этот голос один в один, и тоном, и нотками, напоминал голос его командира из уже «прошлой» жизни, бывшего чрезвычайно суровым мужиком. Его приказы всегда выполнялись бегом и без лишних слов.

— Не так мы начали наше знакомство. Проходи, присаживайся. Я — Рафи, — странный мальчик улыбнулся. Правда, ничего доброго в этой улыбке не было. Пожалуй, даже наоборот, оторопь от нее брала. — Садись, садись.

Михаил в нерешительности посмотрел на дверь. Внутри него шевельнулось любопытство. Может все-таки не уходить, подождать немного? Больно уж этот мальчишка странный. Непонятно на кого или на что похож.

— С урками, значит, не хочешь работать? Похвально, — подросток сел напротив, уставившись прямо на него. По виду, и не думал нервничать. Более того, чувствовалось, что равного в себе видел. — А семью не жалко? Жену Алену, у которой на шее трое карапузов? А за аренду дома как платить собираешься? Домовладелец Баранов тот еще баран, извини за каламбур. Ни дня отсрочки не даст. В миг на улицу выбросит вместе со всеми вещами.

У Михаила в тот же миг страдальчески скривилось лицо. Не смог сдержаться. Про Баранова в самую точку сказано. Еще тот кровопийца. Если плату за аренду задержишь, сразу же прикормленного городового зовет.

— А самое страшное, что и денег тебе больше нигде не заработать, — следующими словами его, как ножом по сердцу полоснули. Этот пацан, как в воду глядит. Знает столько, сколько простой урка и не должен знать. — Боярин Зауров очень злопамятный человек, и просто так от тебя не отстанет. Уверен, что тебе в городе, вообще, больше «не поднять» денег. Хотя, ты и сам знаешь это лучше меня.

Да, он прекрасно это знал. Не ожидая от себя, Михаил кивнул. С работой, теперь точно полный швах. Только в сторожа на базаре или складах и возьмут. Подумать только, ему, мастеру боя первой имперской категории, идти в рыночные сторожа, куда только самых последних забулдыг берут. Стыд какой…

— А теперь, давай про [У]рок поговорим. Пошли, покажу тебе изнанку воровского мира, который ты так ненавидишь, — мальчишка поманил его, показав в сторону коридора. — Пошли, здесь совсем близко.

Пройдя через длинный коридор, они оказались в самой дальней комнатке, где оказалась еще одна дверь. Черный ход, по всей видимости.

— Не дело всех нас в душегубы записывать. Ты, разберись сначала, а потом говори…

Вышагивавший впереди, мальчишка говорил размеренно, даже степенно. Если не обращать внимания на его вид и ломающийся голос, то можно было подумать, что говорил битый жизнью мужик. Очень странно, что и говорить.

— Мы из сквада трёх, Михаил, если тебе что-то это говорит. А вот и сами трёхи, — войдя в очередную комнату, подросток махнул рукой куда-то вперед. — Гляди на своих душегубов.

Сделав шаг вперед, Михаил замер. Из полумрака большой комнаты выступали ряды аккуратных двухярусных кроваток, в которых спали дети. Больше двух десятков головок торчали из под одеял, сопели курносыми носиками и ворочались из-за дурных снов. На прожженных уркаганов и записных душегубов они точно не были похожи.

— Кто это? — Михаил потер подбородок, с непониманием оглядывая кроватки.

— Это дети… у которых на этом свете не осталось ни одной родной души. Или остались, но последние пропойцы и шалавы с улицы. Вот они и окрысились на весь мир, всех возненавидели, выживали так, как умели. Подойди ближе. Здесь Коля семилеток спит, — подросток понизил голос до шепота, остановившись у первой кроватки. Растерзав одело, тут беспокойно ерзал смуглый худой мальчик. Ворочался из стороны в стороны, жалобно постанывал при этом. Причем, этот стон больше напоминал тихое скуление крошечного щеночка. — Как к нам попал, сказал, чтобы его Псом звали. А знаешь почему?

Михаил мотнул головой. Не знал, но догадывался, что сейчас услышит какую-то страшную историю.

— Как его батька помер, пацан к дяде-трактирщику в услужение попал. За крышу над головой и миску с похлебкой с утра и до вечера пахал, как проклятый. А пару лет назад дядька взял и посадил его во дворе на цепь, как собаку. Показывал собутыльникам, заставлял лаять и кости ловить. Даже собачью будку ему построил дядька… заботливый. Больше года пацан в личине пса жил, пока однажды горло своему мучителю не перегрыз…

Отойди от этой кроватки, подросток подошел к соседней, где свернулся в комок худенький рыжик.

— А у него прозвище Алтын, шесть или шестой на татарском. Интересно, почему? — даже при скудном свете луны, пробивающемся через окна, было виден нездоровый зеленоватый цвет кожи спящего мальчика. — Его за шесть копеек у бродяжки купили и заставили речной жемчуг собирать. Не слышал? Он с четырех