Девушка ищет спонсора - Михаил Черненок

– С чего так круто разбогатели?

– Не с воровства, конечно…

Краем глаза Голубев наблюдал за выходившим во дворик окном с горшочком пышной герани. Нижняя половина окна была прикрыта белой занавеской. Кончик занавески вдруг чуть-чуть приподнялся, будто из комнаты кто-то хотел увидеть, что за пришелец разговаривает во дворе. Заметив это, Слава заговорил громче:

– Короче, Агния Семеновна, скажите девушкам, чтобы они вышли ко мне. Если не выйдут добровольно, вызову оперативную машину и увезу их в милицию.

Хрипунова удивилась:

– Кто тебе такое право дал?

– Районный прокурор.

– Чего он против девок имеет?

– Хочет узнать, почему прячутся, как партизанки.

– Скажи ему, мол, не нашел…

– Прокурора запрещено обманывать. Можно в тюрьму за это сесть. – Голубев вздохнул и, словно рассуждая вслух, заговорил: – Не знаю, что лучше: сразу вызвать милицейскую машину или сначала в присутствии понятых провести обыск?..

– Угомонись, ретивый. Не позорь меня перед соседями… – Агния Семеновна с трудом поднялась на ноги, открыла дверь дома и вроде бы шутливо крикнула: – Девки, подъем! Выходите строиться!..

Первой на крыльце появилась в джинсах и в ажурной белой кофточке Вика Солнышкина. Шею ее прикрывала синяя газовая косынка, повязанная будто пионерский галстук. Лицо было бледным, глаза припухшие то ли от слез, то ли от бессонницы. Следом из двери выглянула в длинном розовом халате похожая на купчиху Нино Кавазашвили и уставилась на Голубева черными испуганными глазами.

– Ну, девочки, вы даете дрозда! – с упреком сказал Слава. – Так круто запрятались, что, разыскивая вас, ботинки вдребезги разбил. От кого прячетесь?

– От Абасова, – тихо ответила Вика.

– Абасов давно в следственном изоляторе сидит. Пересидеть его вам не удастся.

– Без шуток говорю.

– Я тоже не затейник, чтобы шутки шутить. – Голубев встретился взглядом с Кавазашвили. – А ты, Нино, от кого ушла в подполье? Тебе ведь Абасов не угрожал.

– Я… Я – за компанию…

– Почему не передала Вике мою просьбу, что ее милиция бережет?

– Забыла.

– Ох, не сносить тебе, дева, головы за такую забывчивость. Собирайтесь быстренько обе. Провожу вас к прокурору.

– Мы еще не завтракали, – растерянно проговорила Кавазашвили.

Слава глянул на часы:

– Даю тридцать минут на прием пищи и наведение дамского камуфляжа. Устраивает такой срок?

Солнышкина миловидно улыбнулась:

– Я уже готова.

Кавазашвили уставилась на нее:

– Вика, не гони лошадей! Давай хоть по чашке кофе выпьем. Да и собраться мне надо. Не могу же я в таком виде, как лохмотница, в люди выходить.

– Иди собирайся и пей свой кофе.

– А ты?..

– Не хочу.

От просмотра только что поступившей корреспонденции Бирюкова оторвал следователь Лимакин. Войдя к прокурору, он доложил:

– Разыскал, Антон Игнатьевич, наконец Голубев Солнышкину и Кавазашвили. Сейчас балагурит с ними в моем кабинете.

– Как девушки себя чувствуют? – спросил Бирюков.

– Вика вроде бы невыспавшаяся, чуть заторможена, но совершенно спокойна, а Нино – как на иголках.

– Вот с нее и начнем. Возьми все материалы следствия и заходите ко мне. Голубев пусть «побалагурит» с Солнышкиной на отвлеченную тему.

Разговор Бирюкова с Кавазашвили в присутствии следователя начался с того, что на школьном языке называется «повторением пройденного». Прикрывая сплетенными в пальцах руками плотно сжатые колени и смущенно опустив глаза, Нино рассказывала о своей связи с Теплоуховым даже меньше, чем от нее узнал после экзамена Слава Голубев. Основной упор ее монотонного повествования свелся к тому, что ни у Теплоухова к ней, ни у нее к Теплоухову никаких серьезных чувств не было и встречались они только ради того, чтобы убить свободное время. В райцентр Теплоухов ей ни разу не звонил и приезжать сюда не собирался. О смерти Николая Валентиновича Нино узнала от Вики и абсолютно ничего по этому поводу сказать не может.

– Ну, а что Вика об этом говорит? – спросил Бирюков.

Кавазашвили, вскинув на секунду глаза, опять потупилась:

– Ничего. Который день с ней вместе соображаем и сообразить не можем, кто устроил такой жуткий кошмар. Вика уже извелась от отчаяния.

– Ей вроде бы нечего отчаиваться.

– Вы не знаете Вику. Она пока до сути не доскребется, спать не может. А тут еще маньяк Азер… простите, Абасов на нее буром наехал. Совсем у девчонки жизнь невмоготу стала. Чтобы хоть маленько ее успокоить, я договорилась с вахтершей Хрипуновой насчет укромной квартиры и сама во время ее дежурства тайком из общежития с чемоданом ушла. Всячески уговариваю Вику – бесполезно. Как от стенки горох мои уговоры отскакивают. Сегодня ночью, сумасшедшая, вообще чуть не… – Нино внезапно осеклась.

– Чуть не отравилась? – сразу спросил Бирюков.

– Нет.

– А что?..

– Ну, в общем, это… Повеситься хотела. Если бы упавшая из-под нее табуретка не разбудила меня, кончилась бы Викина жизнь. На шее такая ссадина от веревки осталась, что пришлось косынку повязать, чтобы не видно было.

Бирюков переглянулся с Лимакиным и опять спросил Кавазашвили:

– Что так сильно на Вику подействовало?

– Все вместе. Она очень впечатлительная. И характер имеет экстремистский. Середины не знает. Бросается в крайности. А мысль о самоубийстве втемяшилась Вике с того времени, когда Абасов пытался ее изнасиловать. Я, например, давно бы про это забыла.

– Значит, ты не такая, как Вика?

Нино, покраснев, усмехнулась:

– Нет, не такая. По мнению Вики, я – заурядная телка. Звезд с неба не хватаю. Живу, как получится.

– Ну и как получается?

– По-разному. Иногда – ничего, а иногда – вспоминать стыдно. Если бы все принимала к сердцу так близко, как Вика, давно бы десять раз можно было повеситься.

Бирюков покачал головой:

– Так много неприятностей?

– Хватает. Хотя плохого людям никогда не делаю.

– А люди тебе?..

– Бывает, пакостят. Сплетни грязные плетут. Я на все разговоры смотрю сквозь пальцы. И ни о чем не жалею. Жизнь такая короткая, что не успеешь оглянуться и – старуха.

– О старости тебе еще рано думать.

– Я и не думаю. К слову сказала.