Хозяин Зоны - Александр Эсаулов

Он в два счета нашел дело сержанта Гребенкина, вложил в него листок с направлением, из дела вытащил другой листок и протянул его растерявшемуся Веньке.

— Третий этаж налево, кабинет триста сорок три, финчасть. Получишь проездные документы, а вечером уже должен отбыть в Киев. Вопросы есть?

Венька козырнул:

— Никак нет!

— Свободен!

— Есть! — Сделав четкий, словно на плацу, поворот, Венька вышел из кабинета и тут сообразил, что забыл номер кабинета на третьем этаже.

— Триста… Триста… Финчасть…

Пришлось ждать следующего посетителя, который, долго не задерживаясь, быстро вышел в коридор. Венька, следуя за ним, оказался на третьем этаже и сразу вспомнил: триста сорок три — вот какой номер!

Еще через двое суток Венька вышел из поезда в городе Шепетовка. За это время он побывал в Киеве, где получил приказ отправиться в распоряжение управления ГУГБ Каменец-Подольской области, а там уже его назначили на должность помощника оперуполномоченного в Изяславский райотдел НКВД УССР. В Изяслав из Шепетовки пришлось добираться где пешком, где на телеге, и только километров за пять до городка Веньке повезло: сержанта подхватила попутная грузовая машина и довезла его почти до самого центра.

Он вышел на небольшую площадь и огляделся. Отныне он будет жить в этом городке. Как ему тут будет? Надолго ли он здесь? Все ли сладится? Уже вечерело. Надо было поторопиться и идти в райотдел, чтобы не остаться без ночлега. Изяслав — пограничная зона, тут ночью шататься не стоит, даже сержанту ГБ…

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он с пожилой женщиной.

— Доброго дня, — приветливо отозвалась она.

— Вы не подскажете, как мне пройти в отдел НКВД? Женщина испуганно отпрянула.

— Он те мисце! — Она махнула рукой в сторону серого здания и торопливо убежала прочь.

— Чего это она? — удивился Венька и зашагал к своему первому месту службы.

— Вы знаете, как говорила моя мама? Моя мама была очень умной женщиной, она дожила до седых волос и внуков и счастливо умерла от воспаления легких в одна тысяча девятьсот тридцать пятом. Так вот, моя мама говорила, что если папа стеганул тебя ремнем по заднице, то вина всегда найдется! Гораздо хуже, если ты виноват, а ремнем не получил! Из этого может такое произрасти!..

— Самуил Вениаминович, вечно вы так заведете рака за плетень! Скажите сразу, что вы своего ребенка воспитываете ремнем!

— Софа, вы говорите, как баба на базаре! Разве рака заводят за плетень? Вы работник горсовета, пусть даже и по снабжению. Извольте говорить правильно! Рака заводят за камень! Понимаете? За булыжник заводят, было такое оружие у пролетариата. Вы совсем не читали книг и поэтому говорите с ошибками! Какой пример вы подаете своему сыну?

— Самуил Вениаминович, не трогайте моего Фиму! Он у меня умненький мальчик! Он так читает с табуретки стихи, как председатель горсовета с трибуны говорит доклад, только еще лучше, потому что без бумажки!

— Ой, умоляю вас, Софочка, не трогайте Гончара! Совсем не важно, что он говорит с трибуны, важно, что он говорит жене в спальне при выключенном свете.

— А мой Фима умный, как маленький Ленин, и ничего вы в детях не понимаете, Самуил Вениаминович! Фима себя еще покажет!

— Ой-ой-ой! Вы мне лучше скажите, готова ли сводка за февраль? А то, боюсь, Леонтий Васильевич даст нам тем самым ремнем, на который вы так плакались!

— Гончар не такой, как вы! Это у вас чуть что, сразу за ремень. Сводка готова, куда ей деться? Вот она!

Кабинет был совсем маленький. Для того чтобы взять сводку из рук Софьи Абрамовны, достаточно было протянуть руку, не вставая с места, что и сделал начальник отдела Самуил Вениаминович Грехман, сорокалетний жгучий брюнет, быстрый и ловкий в движениях, весельчак и пересмешник. Где только не носила его судьба! Он умудрился поработать даже председателем колхоза, здесь же, в Изяславе, потом искал счастья в других краях и снова вернулся в родной город, где пристроился на работу начальником отдела снабжения горсовета. Теперь ему приходилось ездить в командировки, добывая разные разности в стране всеобщего дефицита и разнарядок.

Сегодня у Грехмана было замечательное настроение. Пришел наконец март, в воздухе явственно запахло весной. Снег уже почти сошел, остались малюсенькие островки в тех местах, где дворники накидали сугробы. Днем хорошо пригревало, и эти островки должны были исчезнуть если не сегодня, то завтра. Приближалось обеденное время, и Самуил Вениаминович нетерпеливо поглядывал на большие наручные часы. Обедал он дома, потому что жил неподалеку, минутах в пяти пешком от горсовета.

— Софочка, мы с вами дожили до обеда, и я пошел. После обеда позвоните в колхоз, что-то они там напутали с суперфосфатом. Они получили три тонны, а тут значится только две с половиной. Вот… — Грехман ткнул пальцем в таблицу. — Это надо выяснить. Приятного аппетита!

Он накинул серый плащ, нахлобучил кепку и пошел на обед.

* * *

Лыскова допрашивали второй час, но он уперся и не хотел говорить. Следователь разозлился. Причина была простая: на допросе в качестве стажера присутствовал новый сотрудник, Иван Гребенкин, молоденький сержант, присланный из области на должность помощника оперуполномоченного. Опозориться перед молодым никак не хотелось, а этот гад уперся и ни в какую, только бритая башка краснеет.

— Как я понимаю, Лысков, ты решил поиграть в героя? Уберечь от карающего меча советского народа соратников по борьбе, так сказать… Да?

Следователь не спеша подошел к сидевшему Лыскову и без размаха, сильно и точно ударил его по печени. Лысков, не ожидавший удара, потерял равновесие и упал с табурета. Не успел он вздохнуть, как его тут же догнал удар сапога — и снова по печени.

Сидевший в углу стажер тоже не ожидал такого поворота событий и вскочил со стула.

— Вы что? — растерянно произнес он. — Разве так можно?..

— Можно, — процедил сквозь зубы следователь и снова обратился к Лыскову: — Еще раз спрашиваю тебя, гнида, с кем шпионил? Кто собирал для тебя информацию? Кого завербовал?

Лысков молчал, только коротко постанывал после ударов следователя.

— Вот видишь, стажер, попадется такой гад, семь потов с тебя сойдет, если будешь его уговаривать. А ведь грехов за ним ой-ой-ой! Это он сейчас в революционера играет, а на самом деле отпетый вражина! Лысков не просто шпион, он резидент, чует мое сердце! Хочешь попробовать? Тебе удар ставить надо. Это только новичкам кажется, что дать по печени — просто. Нет, дорогой мой, хорошо ударить — настоящее искусство! Ты на пианинах играл когда-нибудь? Нет? Поначалу думаешь: чего там сложного, нажимай на клавиши и все. Да только чтобы музыка была, нужно знать, какие клавиши нажимать! Когда черные, когда белые… Если за ночь человек пять допросишь, то утром руки-ноги так болеть будут, как будто вагон угля разгрузил. Тут с умением надо, и главное — точно ударить, а сила, она не нужна. Понял? Вот смотри, если по печени бить, то надо сюда целить. — Следователь показал носком сапога точку на правом боку Лыскова, немного оттянул ногу назад и несильно ударил. Лысков дернулся.