Череп мира - Кейт Форсит

Боль прекратилась.

— Почему ты не мертва?

— Потому что вы оставили мне жизнь. Йор оставил мне жизнь!

— Почему Йор оставил тебе жизнь?

— Чтобы я могла служить ему.

Они принялись безжалостно хлестать ее, снова и снова.

— Какая польза от тебя, морская пена, тухлая требуха морской коровы? Слабая, хилая, глупая полукровка. Какой от тебя толк? Никакого. Что ты можешь? Ничего. Зачем ты нужна Йору? Ты с таким же успехом могла умереть. Ты никому не нужна. Почему ты не умираешь? Ты не нужна нам, бесполезная жалкая груда костей. К чему ты нам? Ты даже не можешь отрастить хвост. Какой от тебя толк? У тебя нет ни кожи, чтобы сделать плащ, ни мяса, чтобы съесть, ни крови, чтобы выпить, ни огня, чтобы обогреть нас…

Что-то внутри Фанд с треском сломалось. Внезапно полыхнуло ослепительное пламя, прорвавшееся сквозь слабую защиту ее ладоней. Ее плоть была красной, а кости внутри нее темными. До нее донеслись страшные вопли. Она открыла глаза. Сердце у нее колотилось. Пещеру озарял яркий свет. Было очень жарко. Вокруг нее стояло шесть огненных столбов, кричащих, колотящих себя пылающими руками. Вопли не утихали. Жрицы катались по полу, бросались на стены, а жадное пламя продолжало беспощадно пожирать их плоть. Скоро они уже больше не кричали и не катались. Языки пламени сыто улеглись, превратившись в тлеющее сияние на бесформенных почерневших фигурах. По пещере расползалась вонь горелой плоти.

— Вы хотели огня, — сказала Фанд. — Теперь вам тепло?

Крошечный островок Жриц Йора, серый и неприступный, возвышался над морем, выступая из бушующей белой воды, бьющейся об отвесные скалы. Воздух наполняли печальные крики тысяч морских птиц. Этот звук был таким одиноким, какого принц Нила никогда еще не слышал. Он плыл в ледяной воде, с замирающим от дурного предчувствия сердцем глядя на отвесные скалы. Что с ним сделают, если обнаружат его там?

Мне плевать, подумал он. Что они еще могут сделать?

Это были самые горькие шесть месяцев в жизни Нилы. Вместе с Фанд из нее ушла вся радость, вся надежда и счастье. То, что он не смог спасти ее, не давало ему покоя. «Но что я мог сделать?» — спрашивал он себя в стотысячный раз, не находя облегчения.

За Нилой пристально следили приспешники его отца, и он не мог найти даже утешения одиночества в разрушенной башне ведьм или в темных глубинах Бездонных Пещер. Куда бы он ни шел, за ним постоянно кто-то следил, донося о каждом его шаге. Он выставлял напоказ черную жемчужину у себя на груди, а в его голосе, когда он говорил с братьями, звучала открытая насмешка, а двоих из них он убил в поединке, воспользовавшись какими-то ничтожнейшими поводами. Его наполняло какое-то безрассудное пренебрежение к собственной жизни, и все же почему-то при всем этом он стал повышенно чувствительным к пренебрежению со стороны остальных. Ниле удалось пережить еще три покушения, убив в процессе еще одного брата и семерых его лакеев. Когда бесконечные зимние ночи начали наконец укорачиваться, у Нилы прорезались клыки и он заметил в голосе отца необычную благосклонность. Королю Фэйргов нравилась гордость и высокомерие Нилы, его новообретенная агрессивность. Даже его тринадцать оставшихся в живых братьев стали относиться к нему с осторожностью.

Лед, сковывавший вход в Пещеру Тысячи Королей, растаял, и воины смогли отправиться на охоту за китами, начиная ежегодное летнее плавание к югу. У Нилы наконец появилась возможность ускользнуть от пристального внимания отца, и он немедленно поплыл на поиски Фанд.

Остров жриц находился неподалеку от Острова Богов. Нила добрался до него всего за несколько часов, но остаток дня провел в попытках найти какой-нибудь способ попасть на него. Он трижды оплыл его вокруг, пытаясь вскарабкаться на его скалы и ныряя глубоко в океан в поисках подводной пещеры. Все было напрасно. В конце концов он сдался и поплыл обратно.

Его отсутствие, разумеется, не осталось незамеченным. Его унизили перед всем двором. Его отец с пеной ярости на губах понизил его в звании и приговорил к шести ударам электрическими угрями. Нила вытерпел порку в угрюмом молчании и втихомолку смеялся над своим разжалованием. Когда большая часть двора покинет Остров Богов, чтобы плыть за голубыми китами, он должен будет остаться охранять Пещеру Тысячи Королей с остальными воинами, которых сочли слишком слабыми, старыми или неопытными, чтобы плыть на юг. Хотя в любое другое время такое понижение задело бы Нилу за живое, сейчас он был только рад этому. У него будет все лето, чтобы попытаться отыскать свою любовь.

Но лето уже почти прошло, а Нила все еще не смог найти способа попасть на остров Божественной Угрозы. А теперь его терзал ужасный страх, душа его, точно щупальце гигантского спрута.

Все месяцы разлуки Нила чувствовал Фанд так ясно, как будто она звала его сквозь тьму. Он чувствовал боль и горе, гнев и одиночество, он чувствовал медленное умирание ее души. Но прошлой ночью, ночью летнего солнцестояния, он резко, словно от точка, проснулся, выкрикнув ее имя. Ему снился огонь, это ужасное оружие людей, эта разрушительная, нечестивая, неестественная сила, которая растапливала лед, испаряла воду и дотла сжигала плоть. Ужас, испытанный им во сне, не отпускал его весь день, а когда ему наконец удалось избавиться от него, он понял, что больше не чувствует Фанд. Как будто она умерла.

Истерзанный страхом, он сбежал от своей стаи и поплыл на остров Божественной Угрозы, не в силах признаться самому себе, что может быть уже слишком поздно. Это был уже шестой раз, когда он плавал вокруг неприступной скалы, но не видел никаких признаков жизни, кроме туч кричащих птиц. Его снова наполнило черное отчаяние.

Внезапно птицы, сидевшие на скале, взлетели в воздух и с криками закружились над камнями. Нила озадаченно посмотрел в ту сторону, удивляясь, что могло вспугнуть их. Внезапно все его нервы напряглись. Он нырнул в волны, быстро поплыв к скале. Далеко впереди он заметил бурлящее зеленое свечение ночесферы. Он резко остановился, двигая хвостом из стороны в сторону. Потом устремился в глубину, захлопнув ноздри и раскрыв трепещущие жабры. Свет стал сильнее, потом он увидел шестерых жриц, выплывающих из чернильно-черных глубин, с ночесферами в руках. Ослепленные зеленым сиянием, они не видели его. Они устремились к поверхности, и их головы прорвали водную пленку, так что Нила мог видеть лишь их сильные серебристые хвосты, разрезающие воду.

Жрицы уплыли. Он подождал, пока его легкие не начало жечь, а жабры не задрожали от напряжения, потом всплыл на поверхность, чтобы подышать. Он находился очень близко от острова, опасно близко. Прямо перед ним вздымались длинные зеленые волны, разбивавшиеся о скалы в клочья белой пены. Он чувствовал, как их сила увлекает его за собой. Нила набрал полные легкие воздуха и нырнул.

Он погружался все глубже и глубже в непроглядную черноту, широко раскрытые глаза смотрели по сторонам. Его рука задела подводное основание острова, гладкое и слизкое на ощупь. Он поплыл вдоль скалы вниз, на сто футов, потом на двести. Он никогда еще не нырял на такую глубину. Его сердцебиение замедлилось, в ушах размеренно стучало. Легкие охватил огонь. Триста футов. Нилу затошнило, голова закружилась. Он перестал понимать, где низ, а где верх. Лишь скала, скользящая у него под пальцами, давала ему хоть какую-то уверенность. Он задумался, сколько времени он уже находится под водой. Определенно дольше, чем когда-либо раньше. Большинство Фэйргов могло продержаться под водой не больше пяти минут. Он пробыл уже в три раза дольше. Он с трудом подавил желание задышать носом, понимая, что вдохнет одну воду. Перед глазами поплыли цветные пятна. Сердце у него билось так медленно, что каждый нескончаемо длинный промежуток перед следующим ударом его охватывала паника. В тот самый миг, когда он уже решил, что умирает, его пальцы наткнулись на пустоту. Он замедлил спуск, изогнул хвост и поплыл вдоль изгиба скалы.