Спецназ Лысой Горы - Александр Прокопович

Я стоял рядом с Кариной и не собирался прощаться. Я должен был закончить одно дело: мой меч и её шпага останутся направленными вверх – может быть, это будет не зря? Туча всё не падала… Или просто я наконец-то стал достаточно быстрым? Достаточно быстрым, чтобы сообразить. И чтобы увидеть Карину: то, как она смотрит на Голубого Дракона.

Почему мне всегда казалось, что Карина оказывает мне несколько больше внимания, чем этого даже мне хотелось? Почему я не видел, что внимание оказывается не мне. Что может быть проще? Хочешь иметь доступ к коту – переспи с его хозяином. Впрочем, какой я ему хозяин… Карина была не против Алекса Каховского, но нужен ей был Голубой Дракон. И совершенно не потому, что она была фанатичной кошатницей.

Татуировка, которую носила моя подружка, наносилась только в одном месте – девушкам одной очень специальной профессии – жрицам Змея. Ведь нетрудно догадаться, что змей с крыльями – это Дракон? Мне было трудно.

Обычный кот тоже может изменять свои размеры. Если будет много и хорошо питаться – и всё это в нежном возрасте. И тогда, вместо того чтобы вырасти небольшим, он вырастет немаленьким. Голубой Дракон мог выглядеть здесь чем угодно, в конце концов, тень от моей руки может легко превращаться в голову кролика, собаку или слона…

Чудовище, пару секунд назад бывшее моим котом, отчаянно взвилось в небо – ушло вверх, будто выброшенное катапультой, и так же вернулось. Рев, который заставил меня пригнуться к земле, – не был победным кличем освобожденного. Это был вой отчаяния: Голубой Дракон слишком долго пробыл у нас. Голубой Дракон хотел стать тем, кем он был тысячелетиями, хотел уйти и не мог. Ему нужна была помощь. И его жрица знала – с первого дня, проведенного в Храме Змея, знала, – как помочь своему господину. Два клинка двигались слишком быстро – не остановить. И даже понять не сразу – два удара под ребра, два разреза на горле – если бы не клинки, это мог быть танец – ни одно сердце не выдержит такой хореографии. У Карины всегда были особые отношения с ножами. Это было самое техничное самоубийство, которое доводилось мне видеть.

На этот раз это был даже не рев – так должна звучать молния в месте и миге своего рождения – она сделала то, что должно… Прости, Карина, прощай, Карина, ты выполнила свою часть пророчества.

На колени, не думать о птицах, забыть о времени – и увидеть его: сильнее сильного, мудрее мудрого, чистая мощь, разрывающая любые оковы…

Ветер повалил меня на спину – в высоте, в небе, очищенном от птиц, кружил он. Синий, сияющий в голубом, смотреть и не моргать, потому что нет сил пропустить взмах крыльев, изгиб шеи… до слез, до – забыл, что пора дышать, до… я лежал в теплом, темно-красном, влажном – всё равно. Ради него можно было умереть, ради него можно было вот так лежать в луже крови и не замечать ничего, кроме крыльев и не змеиной… так выгибается женская шея…

Потом я буду вспоминать его шею и глаза, которые – наверное, мне показалось – всё еще помнили. Глаза размером с мельничный жернов – существуют. И они смотрели на меня. Если один глаз закрылся и открылся, а второй всё так же смотрит – значит, Голубой Дракон мне подмигнул?

Шпагу Карины и её ножи я оставил себе. Ей – только глубокая могила, чтобы никакой зверь не тронул.

Только камень, который пришлось тащить метров пятьсот – ближе не нашлось такого, чтобы тяжелый и все же – поднять. Если я вернусь, мне придется с этим жить. Мне придется дойти до конца и вернуться, чтобы это было не зря.

Осталось уже не много. Дракон вернулся в Мир Троих, не пустив к нам Ворона. Тысячи птиц исчезли, стоило Голубому Дракону принять свой истинный облик. Дыра закрылась. Здесь остался только Волк. Я его чую, он меня ждет. Волк спит, но в его подрагивающих веках – я. Он дергает во сне лапами, пытается меня убить. Он проснется за минуту до того, как я подойду на расстояние полета стрелы.

Иногда есть смысл не обходить гору.

Александр Суворов. «Через Альпы с любовью»

Ведьма Маргарита мне бы сейчас не помешала. Я знал, что волки, с которыми мы уже столкнулись, порождения этого дедушки всех волков, но я не думал, что они появятся так скоро. Равнина, раскинувшаяся передо мной, была больна сотнями хищных тварей, и все они дожидались одного бойца. Я не собирался быть честным в бою, и мой соперник был достоин меня.

Считается, что Марат стреляет из лука лучше меня. На самом деле Марат просто любит стрелять из лука, а я предпочитаю ближний бой. И, конечно, я никогда не смогу стрелять так быстро, но вот что касается точности и кучности, а также дальности… Тут я могу.

Надо бы попасть сразу. Промазать вовсе будет трудно – у цели впечатляющие параметры. Вопрос в том, что будет дальше: стрела его ранит всерьез или просто разозлит? Чудовище, поджидавшее меня, не должно быть здесь. Оно до такой степени было не плоть от плоти этой земли, что мир прогибался под ним… Иногда лучше не думать. Стрела, тетива… Движение. Если это была лапа, то она двигалась со скоростью языка жабы. С тем же успехом можно было подойти поближе и погладить его за ухом – вдруг у него острая аллергия на Алекса Каховского, с летальным исходом.

Две следующие стрелы я отправил в полет не то чтобы без надежды, а просто хотел посмотреть, как молниеносная лапа справится с двумя стрелами сразу. Она справилась. Соревноваться в скорости было бесполезно. В силе – тоже. Я бы с удовольствием поучаствовал в конкурсе рассказчиков анекдотов, и у меня были бы все шансы на победу. Жаль, не знаю, как донести эту мысль до двухэтажного волка… Чтобы добраться до его глотки, нужно брать с собой приставную лестницу.

Очередную стрелу я выпускал уже просто в качестве подтверждения собственной настойчивости и целеустремленности. Я промазал – недолет, и стрела серьезно ранила одного из волчат… Ну, то есть рядом с папочкой они смотрелись детьми. Детишки рассердились и решили наказать плохого дядю. Для этого им придется пробежать аж метров пятьдесят.

Лучше пока об этом не думать, тем более что волчатам абсолютно плевать, что я там думаю.

Тот факт, что идея положить две стрелы на тетиву – идиотская, не помешал мне её реализовать. Если бы рядом пролетала ворона, а в траве пробегала мышь, у меня был шанс поразить обеих. Поразить – не в смысле убить, а в смысле сильно удивить – какой там олух расшвыривает стрелы.

Время для стрел заканчивалось: скоро мои руки будут либо заняты мечом, либо тем, что их будут откусывать, глотать и переваривать. Почему-то герб Киева с изображением двух стрел на луке перестал меня вдохновлять. Почему две? Десять стрел были бы так же бесполезны. Но… Но не могут же все эти пророчества писаться полными дебилами… Или могут?

Моя стрела могла доставить настоящее неудобство, если бы попала в глаз папе-волку. С учетом того, что я уже видел, – ему будет достаточно просто моргнуть. Могу поспорить, что у волчары веко по прочности не уступает броне.

Я снова наложил стрелу на тетиву – и пустил ее навесом, так, чтобы она падала сверху, и у волка было время подготовиться. Дело было не в размере и не в реакции: если бы только это, вместо меня здесь была бы Маргарита, и ребята из армии, те, что хорошо ходят строем. Навалились бы со всех сторон – вот и нету великана…