Драконья Игра - Наталья Корнева

— Это и в самом деле кровь, — в глубоком голосе его проявились бархатистые, отчего-то пугающие нотки. — Не иллюзия, не густое вино, не подкрашенная реагентами вода, а самая настоящая, реальная кровь. Как смог заклинатель добиться такого потрясающего эффекта?

Премьер задумался совсем ненадолго.

— Скорее всего, — предположил он, быстро проанализировав ситуацию, — маг использовал в качестве образца жертвенную кровь. Это могло быть крупное животное, а скорее всего нелюдь — кровь представителей старших рас намного более энергетически насыщена.

— Нет, — решительно отрезал правитель. — Разве возможно скрытно совершить в городе такой непростой и к тому же запрещенный ритуал? Разве возможно в полевых условиях не только расшифровать, но и воссоздать индивидуальный информационный код, заложенный в субстанции, которая считается материальным продолжением духа?

— Вы правы, это выглядит совершенно невероятным… — быстро согласился Кристофер. — Разве только… этот заклинатель очень опытен. И он… он использовал в ритуале свою собственную кровь.

— Думаю, всё так и есть, — лорд Эдвард плотно сжал губы. — Справедливость твоих догадок подтверждает то, что это — живая человеческая кровь.

Как бы ни был прекрасен момент единения, а запах крови, в котором, словно в плотном красном облаке, оказались мужчины, мучил их обоих, но по-разному. В душе правителя этот запах пробудил первородную жажду. Неведомый заклинатель, конечно, не мог знать этого, но случайным образом ударил в единственное слабое место правителя Ледума. Проклятый драконий недуг в любой момент мог взять над ним верх, и лорд Эдвард изо всех сил пытался справиться с ним, подавить жажду крови, пока дело не зашло слишком далеко.

Для аристократа же запах оказался настолько сильным, что тот с непривычки готов был того и гляди потерять сознание. Почувствовав особо сильный приступ дурноты, Кристофер всё же вынужден был выпустить из руки драгоценную рукоять зонта и прислониться к своему визави. Запах комом встал у него в горле, мешая совершить вдох. Премьер с ужасом подумал о том, во что превратится город поутру, когда свежая кровь свернется и неизбежно начнет гнить. Ледум заполонит дух разложения и смерти, невыносимый, приторный запах тлена… кошмар!

— Прошу прошения, что затрудняю моего лорда, — лицо аристократа побелело, как полотно, не потеряв ни на йоту в красоте. Он с усилием выпрямился и, бормоча извинения, отнял руки от груди правителя.

Темный взгляд вновь полоснул по нему, вскользь, не более. После чего лорд Эдвард развернулся и без разговоров втолкнул приближенного обратно в чистоту и безопасность спальной комнаты.

Оказавшись внутри, аристократ с благодарностью перевел дух, вместе с тем пристыженный собственной недостойной слабостью. А правитель, кажется, вновь без затруднений проникал в тайные его помыслы и страхи:

— Подай мне винный кубок, — почти с жалостью бросил маг.

Кристофер не заставил просить себя дважды: он был рад услужить и хоть как-то реабилитироваться. Большой серебряный кубок, из которого аристократ имел обыкновение пить перед сном знаменитое ледумское вино, как раз всегда был у него под рукой.

— Прошу вас, — с поклоном он протянул сосуд правителю и некоторое время ждал, пока тот обратит на него внимание.

Лорд Эдвард же молча взирал куда-то вдаль. Кромешная тьма под зонтом скрадывала до поры выражение его глаз. Наконец правитель повернулся к растерянному приближенному, и, будто только заметив, лениво взял кубок из его рук. Лицо лорда было спокойно: следы недавнего гнева совершенно изгладились.

Однако Кристофер смотрел в это лицо не менее испуганно, и на то имелись веские причины.

— Милорд?.. — голос его пресекся на полуслове.

Аристократ совершенно точно знал, что правитель Ледума ни при каких обстоятельствах не прикасается к спиртному и не употребляет дурманящих средств. Однако, в эту самую минуту премьер готов был поклясться: он различает в прищуренных темных глазах характерные признаки опьянения.

Видят боги, Кристофер и впрямь решил бы, что правитель Ледума пьян, если бы только это не было невозможно!

С головы до ног перепачканный кровью, лорд лишь отдаленно походил на человека: силуэт его на фоне глубокого чёрного неба скорее напоминал демона во плоти. Ослепительно-белый цвет одежд осквернен, замаран алыми разводами; серебро волос потемнело, а в глазах появилось странное — и страшное — выражение, которого аристократ до сей поры не видел.

Радужки словно отсвечивали бликами, которые давал неведомый, сокрытый внутри источник. Недавнее светлое чувство круто смешивалось в них с жаждой завладеть, с желанием обойтись дурно. Как завороженный, лорд уставился на шею своего фаворита, на острые, четко обрисованные под тонким шелком линии ключиц. В венах его плескался дурманный коктейль жестокости и силы.

Кристофер чувствует этот взгляд — цепкий, тяжёлый, он заставляет нервничать. Достаточно мельком глянуть в затянутые мутной поволокой глаза, и становится ясно — лорд хочет быть с ним жестоким. Что-то здесь было неправильно, что-то пошло не так, но аристократ никак не понимает причины.

И если во время обычных вспышек гнева он мог увещевать лорда кротостью, мог заклинать его тихими ласковыми словами, то теперь возникали серьезные сомнения, что покровитель его преклонит к ним слух. В горле пересохло, и премьер замер пред ним, как кролик перед удавом, не смея поменять положение.

В какой-то миг почудилось даже, что он, ни много ни мало, окончит этой чудной ночью свой жизненный путь. Что стоящий напротив него демон вцепится в него ледяными когтями, разорвет горло и вдосталь напьется крови, — которая и стынет, и пламенеет в жилах. В жилах, каждую из которых аристократ ощущал и ненавидел столь остро, как ненавидит случайный путник смертельно опасные монеты в кошельке, глядя на направленный на него нож ночного разбойника. Столь велика была жажда, мерцающая в глазах правителя Ледума, что каждую из этих жил фаворит его мечтал надежно спрятать сейчас.

По жилам холодным медом потек страх. Оцепенев от смутного восторга, Кристофер смотрел на явленную ему инфернальную сторону души правителя. Необычный блеск обычно матовой поверхности черного льда изобличал нечеловеческую природу, безжалостную сущность зверя. Такую отталкивающую — и такую неудержимо притягательную. Кошмарное очарование этой… твари… заслоняло собой всё: страх, осторожность, слабый голос разума… всё.

Впервые аристократу изменило самообладание. Точнее, взять под контроль эмоции худо-бедно удалось, но плоть не выдерживала уже череды психических перегрузок: отступив на шаг, он вдруг поскользнулся в сгустках крови, похожей на вязкий пластилин.

Мгновение растянулось. Пошатнувшись, премьер попытался было удержать равновесие, но ноги предательски дрожали в коленях. Напрочь запутавшись в полах одежд, в длинных просторных складках, Кристофер неловко шлепнулся на пол, не отрывая от лорда смущенного взгляда.

Ей-богу, в этот миг аристократ и сам готов был поверить россказням, будто своим бессмертием правитель Ледума обязан ничему иному, как ваннам с кровью новорожденных младенцев, принимаемым не реже двух раз в неделю. Разумеется, помимо обязательного стакана теплого молока с медом перед сном. Ну а как иначе удаётся сохранить нетленной эту ослепительную, сияющую молодость — вызов, брошенный в лицо целому миру? За сотни лет нисколько не изменились его чеканные черты.