Королева секретов. Роман об Анне Клевской - Элисон Уэйр

— Ваша милость, — сказал Кромвель, целуя ей руку. Когда он поднялся из поклона, глаза его были бесстрастными, ничего-то по ним не угадать. — Я пришел к вам по деликатному делу.

Сердце Анны пропустило один удар. Неужели король пожаловался ему, что она не девственница? Прошу тебя, Господи, только не это!

— Его величество не хочет обижать вас, мадам, но он просит, чтобы вы перестали носить немецкие платья. Вы королева Англии, и он хотел видеть вас одетой в английские наряды.

А она-то боялась, что ее сейчас отправят в Тауэр!

У Анны с собой были английские платья, сшитые для нее мастером Уилкинсоном. Большинство так и остались ненадетыми, потому что даже на большом расстоянии от Клеве неодобрение матери обладало серьезной сдерживающей силой. Она подумала обо всей той немецкой одежде, которую приказала сшить для нее мать: столько денег и труда потрачено напрасно! Но сильнее всего ее огорчало, что Генрих сам не завел разговора об этом, а прислал Кромвеля. Вот чего стоила их дружба! Она не смела встретиться взглядом с Сюзанной, которая переводила беседу.

— Милорд, я, как обычно, готова повиноваться желаниям короля, — сказала Анна Кромвелю, — но мои немецкие платья стоили огромных денег.

— Мадам, вы можете послать за портным в любое время. Король возьмет на себя оплату их замены на наряды, которые придутся ему по вкусу.

— Прошу вас, поблагодарите от меня его величество, раз уж он предпочел обсудить этот вопрос через вашу светлость. — Кромвель строго взглянул на нее, но она решила проигнорировать это. — А что насчет костюмов моих немецких дам?

— Им тоже рекомендуется носить английские платья, и я уверен, вы поймете это правильно.

— Разумеется, — сказала Анна, вставая. — Что-нибудь еще, милорд?

Кромвель с поклоном удалился.

Анна посмотрела на своих фрейлин, понимая, что ее у них на глазах поставили в неловкое положение. Из-за слов Кромвеля она чувствовала себя так, будто нанесла королю какую-то обиду, когда намерением матери было отправить ее в Англию одетой с такой роскошью, которая не посрамила бы чести не только Клеве, но и короля Генриха.

— Мадам, сегодня утром, когда вы гуляли в саду, лорд Кромвель сказал нам то же самое, — сообщила ей Сюзанна. — Он попросил нас мягко уговорить вас носить платья по английской моде.

— Ему следовало сначала побеседовать со мной! — сердито бросила Анна. — Как и Генриху!

Она быстро ушла в свою гардеробную и вместе с разъяренной матушкой Лёве и несколькими девушками, бывшими на подхвате, начала во все возрастающем смятении вытаскивать из шкафов одно за другим свои платья. Не останавливало ее даже то, что английские дамы смотрели на них с презрением.

— Сколько же потребуется работы, чтобы их переделать, — со стоном проговорила Анна. — И у них нет шлейфов. Я не знаю, с чего начать.

— Мадам, — сказала Маргарет Дуглас, — у вас уже есть английские платья. Эти можно переделать на досуге.

Анна едва сдерживала слезы. Все труды, вся материнская забота о ней — все насмарку. И еще одна связь с Клеве будет оборвана.

Она решительно выпрямилась и приказала:

— Вызовите портного.

На турнир Анна надела одно из своих английских платьев с похожим на гало французским капором; этот тип головного убора приобрел такую популярность при дворе, что теперь считался атрибутом английской моды. Дамы говорили ей, что она выглядит очень привлекательно, но Анна чувствовала себя полуголой в платье с квадратным низким вырезом и с непокрытыми волосами. Тем не менее на лице Генриха, когда он провожал ее на королевскую трибуну, читалось одобрение, и это радовало. Ловить на себе восхищенные взгляды зрителей тоже было приятно. Даже Кромвель сделал ей комплимент.

Анна чувствовала, что вступает в права королевы с достоинством. Она увереннее говорила по-английски. С сознанием долга соблюдала все обряды церкви Англии. Начала открывать для себя, что английские платья носить удобнее, чем немецкие, хотя нужно было привыкнуть к шлейфам. Она заказала несколько новых нарядов из черного атласа и дамаста, чтобы блистать в украшениях, которые для пущего эффекта преподнес ей Генрих. Он, может, и забыл про Brautstückes, но однажды вечером пришел на ужин с прекрасной брошью и парной к ней подвеской. Их придумал сам Гольбейн, они состояли из переплетенных монограмм «Г» и «А».

Во время перерыва в поединках Анна спросила у Генриха, можно ли ей потратить часть своих доходов на украшения.

— Да, конечно. Вы можете поступать, как вам нравится, — ответил он и после обеда прислал к ней своего ювелира с разными драгоценностями, чтобы она посмотрела.

— Разумеется, ваша милость может заказать украшение по своему желанию, — сказал ей мастер Хайес.

Анна рассматривала разложенный перед ней изысканный набор предметов.

— Не показывайте мне ничего больше. Вот эта вещь прекрасна. — Она указала на брошь с бриллиантами, на которой были изображены крошечные сценки.

— Эти картинки рассказывают историю о Самсоне, мадам, — пояснил ювелир.

Вещь была очень дорогая, но Анна купила ее.

Присутствие Анны при дворе, который не видел королевы больше двух лет, сделало ее объектом жадного интереса: многие родовитые дворяне и придворные джентльмены уже частенько захаживали в ее апартаменты, и всем, казалось, что-то было от нее нужно.

— Как мне понять, к кому благоволить, а кого избегать? — спросила она у доктора Олислегера вечером после турнира. — Я ничего не знаю ни об одном из них.

— Они ищут вашего покровительства, мадам. Надеются, что вы передадите их просьбы королю и замолвите за них словечко при случае. Некоторые лорды разбогатели, беря с просителей плату за посредничество в разных делах или за покровительство. Так устроена жизнь при дворе.

— Но я понятия не имею о предпочтениях короля в таких делах. Боюсь, многие сильно разочаруются во мне.

— Лучше вам ни во что не ввязываться, мадам, пока вы не узнаете получше этого короля и его двор.

В течение следующих нескольких дней Анна заметила, что некоторые люди смотрят на нее с плохо скрываемым любопытством; один или двое даже усмехались и перекидывались какими-то ехидными фразами, прикрыв рты ладонями.

Просветила ее Сюзанна. Однажды вечером она вошла в приемный зал с пылающим лицом и сказала, опускаясь на колени перед изумленной Анной:

— О мадам, не знаю, как сообщить вам, о чем говорят люди при дворе, но вы должны знать. Лучше бы только не мне выпало на долю делать это.

— Что они говорят?! — тревожно вскричала Анна.

Сюзанна сглотнула.

— Они говорят, — простите меня, мадам, — что король сказал, мол, у него больше не будет детей для благополучия государства, потому как, хотя он способен на акт, ведущий к продолжению рода с другими, но с вами ему это не удается. Некоторые шепчутся, что он импотент, но большинство из тех, кого я слышала, считают виноватой в этом вашу милость.