Путешествие в Икстлан - Карлос Кастанеда

тебя, но не обожжет. Будет дуть мягкий теплый ветер, и вершина холма задрожит. И когда твой танец подойдет к концу, ты посмотришь на солнце, посмотришь в последний раз, потому что больше ты не увидишь его никогда – ни наяву, ни в сновидении. А потом – потом смерть позовет тебя, указав на юг. В бесконечность.

Глава 14

Походка силы

Суббота, 8 апреля 1962

– Смерть – это личность, дон Хуан? – спросил я, усаживаясь на крыльце.

Во взгляде дона Хуана отразилось замешательство. Он держал сумку с продуктами, которые я ему привез. Осторожно поставив ее на землю, он сел напротив меня. Я почувствовал воодушевление и объяснил, что меня интересует, является ли смерть личностью или выглядит как некое существо, когда наблюдает за воином во время его последнего танца.

– Какая разница? – спросил дон Хуан.

Я сказал, что меня впечатлил этот образ. Поэтому мне интересно, каким образом дон Хуан к нему пришел. Откуда он знает, что дело со смертью и последним танцем воина обстоит именно так.

– Все очень просто, – ответил дон Хуан. – Человек знания видит и поэтому знает, что последний свидетель – смерть.

– Ты имеешь в виду, что сам видел последний танец воина?

– Нет. Человек не может быть его свидетелем. Только смерть. Но я видел собственную смерть. Она наблюдала за мной, и я танцевал перед ней, как будто умирая. В конце моего танца смерть не позвала меня и не указала ни в каком направлении, а избранное место не вздрогнуло, со мной прощаясь. То есть мое время на земле еще не было исчерпано, и я не умер. Просто тогда, когда это происходило, я обладал недостаточным количеством силы, поэтому мне не дано было понять предначертаний моей смерти. И я верил в то, что умираю.

– Она была похожа на личность?

– Смешной ты человек. Полагаешь, что, задавая вопросы, сможешь все понять. Я не думаю, что это тебе удастся, но кто я такой, чтобы говорить наверняка? Смерть не похожа на личность. Скорее это некое присутствие, присутствие чего-то неопределенного. Можно выбрать разные способы говорить о ней. Можно сказать, что смерть – ничто. И в то же время смерть – это все. И то, и другое утверждения – верны. Смерть становится тем, что ты хочешь в ней увидеть. Мне легко иметь дело с людьми. Поэтому для меня смерть – это личность. Кроме того, я склонен к мистификации. Поэтому смерть является мне с пустыми глазницами. Я могу смотреть сквозь них, как сквозь два окна. И в то же время они двигаются, как обычные глаза. Поэтому я могу сказать, что смерть пустыми глазницами смотрит на воина, исполняющего свой последний танец.

– Но все это именно так только для тебя, дон Хуан, или для любого воина?

– Для любого воина, у которого есть танец силы, это именно так. И в то же время не так. Смерть становится свидетелем последнего танца воина, но каждый воин видит смерть по-своему. Она может быть чем угодно – птицей, светом, человеком, кустом, камнем, туманом или присутствием чего-то неизвестного.

Образы смерти, созданные доном Хуаном, растревожили меня. Я не мог подобрать слов для вопросов. Я даже начал заикаться. Дон Хуан с улыбкой смотрел на меня.

– Ну-ну, давай, давай, – подбодрил он.

Я спросил, зависит ли то, в каком виде воин воспринимает смерть, от его воспитания. В качестве примера я привел индейцев юма и индейцев яки. Сам я полагал, что именно воспитанием в значительной степени определяется то, как человек видит свою смерть.

– Воспитание не имеет никакого значения, – ответил он. – Все зависит от личной силы. Личность человека – это суммарный объем его личной силы. И только этим суммарным объемом определяется то, как он умирает.

– Что такое личная сила?

– Личная сила – это чувство. Что-то вроде ощущения удачи или счастья. Можно назвать ее настроением. Личная сила человека и ее накопление никак не связаны с его происхождением. Я уже говорил, что воин – это охотник за силой. И я учу тебя тому, как на нее охотиться и как ее накапливать. И ты столкнулся с общей для нас всех проблемой – проблемой убежденности. Тебе необходимо твердо верить в то, что личная сила существует, что ее можно использовать и накапливать. Но убежденности в том, что все это – именно так, у тебя до сих пор нет.

Я сказал, что он все же своего добился и что ему удалось убедить меня настолько, насколько это вообще возможно. Он засмеялся:

– Это – не та убежденность, которую я имею в виду.

Два-три раза он мягко ударил меня кулаком по плечу и со смешком добавил:

– Мне не нужны твои комплименты, ты же знаешь.

Я почувствовал, что должен заверить его в своей абсолютной серьезности.

– Не сомневаюсь, – сказал он. – Но под убежденностью подразумевается способность к самостоятельным действиям. А для того, чтобы этого добиться, тебе предстоит еще предпринять усилия. Ты должен сделать еще очень и очень много. Ведь ты же только начал.

Он немного помолчал. На лице его отразилась безмятежность.

– Ты иногда до смешного напоминаешь мне меня самого, – продолжал он. – Я тоже не хотел становиться на путь воина. Я считал, что вся эта работа никому не нужна. Если нам все равно предстоит умереть, какая разница – умереть воином или не воином. Но я ошибался. Однако к этому заключению я должен был прийти самостоятельно. Только когда человек сам убеждается в том, что неправ и что разница – невообразимо огромна, тогда он – убежден. И дальше может продолжать самостоятельно. И даже самостоятельно стать человеком знания.

Я спросил, кого он называет человеком знания. Он ответил:

– Того, кто должным образом неуклонно преодолевает все трудности обучения. Все. Того, кто без спешки и медлительности идет как можно дальше по пути раскрытия тайн личной силы.

Потом дон Хуан сказал, что это – не тема для обсуждения. Он сказал, что единственное, чем я должен интересоваться, – это накопление личной силы.

– Но я не понимаю! – возразил я. – Мне действительно непонятно, к чему ты ведешь.

– Охота за силой – дело очень занятное и странное. Сначала – идея, потом – настройка, потом – бац! Случилось!

– Что случилось? Как именно?

Дон Хуан встал и потянулся. Как обычно, все его суставы захрустели.

– Идем, – сказал он. – Впереди – далекий путь.

– Но я о многом еще хочу тебя спросить, – попытался задержать его я.

– Мы идем к месту силы, – сказал он, входя в дом. – Почему бы тебе не приберечь вопросы до того времени, когда мы туда придем? Там у нас, вероятно, будет возможность поговорить.

Я думал, что мы поедем на машине, потому встал и направился к ней. Но дон Хуан позвал меня в дом и велел взять