Гипотеза любви - Али Хейзелвуд

— О, конечно. Я дождусь его возвращения. Хочу видеть его лицо, когда буду рассказывать тебе про его кепи.

Оливия моргнула.

— Про что?

Холден загадочно кивнул и вышел, закрыв за собой дверь и оставив ее одну в холодной полутемной лаборатории.

Когда она получила письмо, то вначале решила, что это ошибка. Может, ей показалось… она не очень хорошо спала, и, как выяснилось, незваная безответная влюбленность сопровождалась рассеянностью. Однако она перечитала письмо, потом еще раз и еще — и поняла, что не ошибалась. Так что, видимо, ошиблись организаторы Бостонской конференции. Потому что было невозможно — абсолютно невозможно, — чтобы ее реферат и правда выбрали для доклада на секции.

На заседании для участников со степенью.

Это было просто невозможно. Аспирантов почти никогда не отбирали для устных докладов. По большей части они просто делали стенды с результатами исследований. Устные доклады предназначались для тех, у кого уже была научная карьера… вот только когда Оливия зашла на сайт конференции и загрузила программу секции, там стояла ее фамилия. И из всех фамилий ее фамилия была единственной без ученых степеней. Никаких «к. м. н.», или «к. б. н.», или «к. м. н., к. б. н.».

Вот дерьмо.

Она выбежала из лаборатории, прижимая ноутбук к груди. Грег бросил на нее недовольный взгляд — она едва не врезалась в него в коридоре, — но Оливия проигнорировала его и ворвалась в кабинет доктора Аслан, запыхавшись, чувствуя, как ноги внезапно стали ватными.

— Мы можем поговорить? — Не дожидаясь ответа, она закрыла за собой дверь.

Ее научный руководитель подняла от стола встревоженный взгляд.

— Что такое, Оливия…

— Я не хочу делать доклад. Я не могу делать доклад. — Она покачала головой, пытаясь казаться разумной, но лишь сильнее поддалась панике и отчаянию. — Я не могу.

Доктор Аслан склонила голову набок и сложила ладони домиком. Невозмутимость, которую излучала ее руководительница, обычно успокаивала, но сейчас Оливии хотелось крушить мебель.

Успокойся. Дыши глубоко. Осознанность, или о чем там вечно болтает Малькольм.

— Доктор Аслан. Мой реферат приняли на Бостонскую конференцию для выступления на секции. Не как стенд, а как устный доклад. Вслух. С трибуны. Стоя. На глазах у всех. — Голос Оливии вот-вот мог сорваться на крик. И тем не менее лицо доктора Аслан почему-то расплылось в улыбке.

— Это чудесная новость!

Оливия моргнула. Затем моргнула еще раз.

— Это… нет?

— Глупости. — Доктор Аслан встала, обошла стол и погладила Оливию вверх и вниз по руке, видимо, поздравляя ее таким образом. — Это замечательно. Устный доклад будет гораздо заметнее стенда. Возможно, вы сумеете обзавестись связями, это поможет вам найти место постдока. Я так за вас рада.

У Оливии отвалилась челюсть.

— Но…

— Но?

— Я не могу выступать. Я не могу говорить.

— Вы говорите прямо сейчас, Оливия.

— Не перед людьми.

— Я человек.

— Вы не толпа людей, доктор Аслан, я не могу говорить перед толпой людей. Точно не о науке.

— Почему?

— Потому.

Потому что горло пересохнет, мозг схлопнется и все станет настолько плохо, что кто-нибудь в аудитории вытащит арбалет и прострелит мне коленную чашечку.

— Я не. Готова. Говорить. На публике.

— Конечно, вы готовы. Вы хороший оратор.

— Нет. Я заикаюсь. Я краснею. Я не могу поймать мысль. Совсем. Особенно перед большой толпой и…

— Оливия, — строго прервала ее доктор Аслан. — Что я всегда вам говорю?

— Эм… Всегда клади на место многоканальную пипетку?

— Другое. — Она вздохнула. — Ведите себя с уверенностью посредственного белого мужчины. И даже, по возможности, еще увереннее. Поскольку вы прямая противоположность посредственности.

Оливия закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы избежать панической атаки. Когда она открыла глаза, ее научрук ободряюще улыбалась.

— Доктор Аслан. — Лицо у Оливии сморщилось. — Я думаю, что правда не смогу.

— Я знаю, что вы так думаете. — В ее лице читалась какая-то печаль. — Но вы сможете. И мы будем работать вместе, пока не справимся с этой задачей. — На этот раз она положила на плечи Оливии обе руки. Та все еще прижимала к груди ноутбук, словно спасательный круг в открытом море, но прикосновение было странно успокаивающим. — Не волнуйтесь. У нас есть пара недель, чтобы вас подготовить.

Ну конечно. Вы говорите «у нас», но это я буду выступать перед несколькими сотнями человек, и, когда кто-нибудь задаст вопрос длиною в три минуты, чтобы заставить меня признать, что моя работа плохо структурирована и бесполезна, это я наложу в штаны, а не вы.

— Ладно.

— Почему бы вам не составить черновик? Можете потренироваться на следующем собрании лаборатории. — Еще одна ободряющая улыбка, и Оливия снова кивнула, не чувствуя ни капли облегчения. — А если у вас есть вопросы, я всегда тут. О, как бы мне хотелось послушать ваш доклад. Обещайте, что запишете его для меня. Сделаем вид, что я и правда там побывала.

«Вот только вас там не будет, я буду одна», — горько подумала Оливия, закрывая за собой дверь кабинета доктора Аслан. Она привалилась к стене и крепко зажмурилась, пытаясь упорядочить нервный рой мыслей в голове. И тут голос Малькольма окликнул ее по имени. Оливия открыла глаза. Ее друг стоял перед ней вместе с Ань, глядя на нее с наполовину удивленным, наполовину обеспокоенным выражением лица. Они держали в руках стаканчики из «Старбакса». Оливия почувствовала запах карамели и мяты, и у нее скрутило живот.

— Привет.

Ань сделала глоток из стаканчика.

— Почему ты спишь стоя рядом с кабинетом своего научрука?

— Я… — Оливия оттолкнулась от стены и отошла на  несколько шагов от кабинета доктора Аслан, потирая нос тыльной стороной ладони. — Мой реферат приняли. Тот, что я отсылала на конференцию.

— Поздравляю! — Ань улыбнулась. — Но ведь это было очевидно, нет?

— Его приняли как доклад.

Несколько минут две пары глаз смотрели на нее в молчании. Оливия решила было, что Малькольм морщится, но, когда повернулась проверить, увидела на его лице лишь слабую улыбку.

— Это классно ведь?

— Да. — Взгляд Ань метнулся к Малькольму и обратно к Оливии. — Это, эм, отлично.

— Это катастрофа эпических масштабов.