Клавесин Марии-Антуанетты - Наталья Александрова

Трель звонка раскатилась за металлической дверью, но Лена не спешила открывать.

Лиза позвонила еще раз – с прежним результатом.

Вряд ли подруга куда-то ушла в такой поздний час, скорее всего, она просто заснула, не дождавшись Лизиного возвращения.

Лиза почувствовала легкое разочарование и даже, пожалуй, обиду на подругу, которая не смогла ее дождаться в такой важный вечер.

Она открыла сумочку и принялась искать ключи.

Как всегда, эти чертовы ключи затерялись где-то среди всевозможных мелочей, наполнявших сумку.

Вдобавок к этой неприятности одна из двух лампочек на лестничной площадке перегорела, и света оставшейся едва хватало, чтобы попасть ключом в замочную скважину, но было явно недостаточно, чтобы эти самые ключи найти.

Праздничное настроение на глазах улетучивалось.

Чертыхаясь, Лиза перебирала содержимое своей сумки.

Под руки попались три тюбика губной помады (один из них, от Шанель, она потеряла чуть ли не год назад), пудреница, две расчески, упаковка бумажных носовых платков, лекарство от головной боли, лекарство от морской болезни, которое она недавно безуспешно искала в ящике кухонного стола, несколько леденцов, невесть как сюда попавших, ручка с логотипом рекламной фирмы, несколько монет разных стран, календарик за прошлый год…

Она дала себе слово непременно, буквально завтра, навести в сумке идеальный порядок.

Наверное, этот обет подействовал – на самом дне сумки она наконец нашарила связку ключей.

Лиза перевела дыхание, почти на ощупь попала ключом в скважину и отперла дверь.

Войдя в прихожую, девушка блаженно потянулась: вот она и дома! Дом, милый дом! Как бы ни хорошо ей бывало на концертах вроде сегодняшнего, как бы она ни радовалась интересным гастролям, поездкам в замечательные города и дальние страны, но все же дом – это самое главное место на земле, и ничто не сравнится с тем удовольствием, какое испытываешь, возвращаясь к себе!

Вдруг она почувствовала какое-то неопределенное беспокойство. В прихожей и вообще в квартире что-то было не так. Здесь ощущалось чье-то постороннее присутствие…

Ну да, вспомнила Лиза, ведь у меня гостит подруга!

Она положила сумку на тумбочку и громко окликнула:

– Ленка! Кочерыжка! Я дома!

Лена по-прежнему не отзывалась.

Лиза сбросила туфли, нашарила на привычном месте мягкие тапочки с вышитыми на них птичками и прошла в гостиную. Включила свет.

Лена лежала на диване, небрежно свесив левую руку до самого пола. Глаза ее были закрыты.

– Ну ты и засоня! – проговорила Раевская, приближаясь к подруге. – Просыпайся, Кочерыжка, будем чай пить! С конфетами!

Подруга даже не шелохнулась.

– Эй, ты что? – Лиза поспешно подошла к дивану, наклонилась над неподвижным телом, вгляделась в лицо Кочергиной.

И отшатнулась, как от удара.

Лена была мертва!

Ее лицо было неестественно бледным и опухшим, на растрескавшихся губах засохла кровь.

Не доверяя себе, Лиза схватила подругу за руку, попыталась нащупать пульс, но сразу поняла, что это напрасный труд: рука была холодной и неживой. К тому же ногти на ней, и так короткие, как у всех пианисток, были обломаны, как будто перед смертью Лена царапала какую-то твердую поверхность.

И еще Лиза увидела на шее девушки, под распущенными волосами, крупные, хорошо заметные синяки.

«Ерунда, все это мне снится, – сказала Лиза самой себе. – Такого просто не может быть!»

Сознание не допускало до нее свершившийся факт, ограждало ее от этого очевидного, несомненного ужаса, потому что она могла его попросту не вынести.

Лиза вскочила, выбежала в коридор, словно хотела сделать еще одну попытку: повторить сцену возвращения домой, надеясь, что на этот раз все пройдет удачно, на диване не будет трупа, а Лена Кочергина, старая подруга, Кочерыжка, выйдет из кухни или из ванной комнаты, обнимет ее, поздравит с сегодняшним успехом…

– Господи, я схожу с ума! – На этот раз она произнесла эти слова вслух, и звук собственного голоса немного отрезвил ее.

Она вернулась в комнату, пристально посмотрела на безжизненное тело подруги.

Лена была мертва, это – свершившийся факт, и поделать с ним ничего нельзя.

В душе у Лизы, там, где только что, всего несколько минут назад, царили торжество, праздник, радость, в душе, где звучала прекрасная музыка и несмолкающие аплодисменты, – теперь там стало пусто и холодно, как в заполярной тундре.

Неужели Лена приехала сюда из Москвы только для того, чтобы умереть? Умереть так страшно и бессмысленно?

И тут до Лизы дошла совершенно очевидная, казалось бы, вещь.

Лена не просто умерла – она была убита!

Об этом говорило все: синие пятна на шее, обломанные ногти, выражение муки и ужаса на ее лице.

Но кто… кто и почему мог ее убить? Лену здесь никто не знает, у нее нет и не может быть врагов…

Тогда – ограбление?

Лиза обежала всю квартиру, заглядывая в шкафы, в ящики стола.

У нее ничего не пропало, все ее деньги (которых было совсем немного), недорогие украшения – все это осталось на месте. Больше того, в квартире был относительный порядок, как будто убийца аккуратно прибрал за собой перед уходом.

Значит, это вовсе не ограбление!

Но тогда – что?

Может быть, здесь побывал маньяк, и искать логику в его поступках бесполезно? Или… или убийца Лены шел сюда за ней самой, за Лизой, и Лена погибла вместо нее?

Она поняла, что здесь, в ее квартире, совсем недавно хозяйничал чужой, посторонний, страшный человек. Он ходил по ее комнатам, прикасался к ее вещам…

Лизе стало холодно, ужасно холодно. Ее начала бить крупная дрожь.

К счастью, она вспомнила, что в кухонном шкафчике оставалась с какого-то праздника недопитая бутылка коньяку.

Она достала эту бутылку, плеснула немного в свою любимую кружку – большую, с ярким цветком. Руки тряслись, и она едва не разлила коньяк, а когда поднесла кружку ко рту, с трудом смогла выпить. Зубы стучали о край кружки, отбивая немыслимый ритм.

Она все же сумела влить коньяк в рот, выпила, не чувствуя вкуса. Обжигающая жидкость скользнула в желудок, там словно разгорелся костер, но он согрел ее и немного успокоил.

Руки перестали дрожать, в голове слегка прояснилось, и Лиза вспомнила, что нужно вызвать милицию и «Скорую»… хотя «Скорую», наверное, уже не нужно, в этом нет никакого смысла. Достаточно милицию…

Она сняла телефонную трубку, с трудом вспомнила двузначный номер, с трудом набрала его, с трудом дождалась ответа.