Здесь, на Земле - Элис Хоффман

Луиза Джастис с размаху залепила Сьюзи пощечину. Она никогда никого до этого не била, но собственную дочь ударила действительно сильно — вплоть до следа на щеке, — чтобы слова больше не раздалось из этой разоблачительной речи.

— Ты ничего не знаешь о любви, — произнесла тогда Луиза Джастис. — И уж конечно ничего — о браке.

«Что ж, характеристика по-прежнему правдива», — думает Сьюзи, раздеваясь и ложась в постель к Эду Милтону. Она нежно обвивает его руками и целует. Так что, любит она его или нет? Как это узнать? Ей нравится, каков он в постели, она доверяет его мнению, скучает по нему, когда не видит. Ну и о чем все это говорит?

Любовь — это сплошные тревоги. Она творит из твоей жизни сплошной хаос. Что побудило Белинду выйти за Холлиса? Ошибочное мнение о нем? Жалость? Страсть? А может, одиночество? И почему Марч все бросила ради этого ничтожнейшего из людей? Почему Билл Джастис, честнейший в Дженкинтауне человек, так бессовестно врал каждый божий день своей жизни? Лежа рядом с Эдом Милтоном, Сюзанна Джастис вдруг нестерпимо хочет узнать: не единственный ли она в мире человек, абсолютно непросвещенный в том, что касается любви. Эд честен, не соврет. Час поздний, он, отвернувшись, давно спит, но Сьюзи все равно тормошит его и спрашивает: «Скажи, а ты когда-нибудь любил?» Повернувшись к ней, он улыбнулся — проснувшись утром, она отлично это помнит — и, кажется, сказал: «Прежде — никогда». Или так ей лишь хотелось слышать?

Субботнее утро, и Гвен спешит в кафе на встречу с Хэнком. Так спешит, что даже забывает дотронуться — на счастье — до гранитного колена Основателя, когда проносится мимо статуи. Хэнк оставил ей записку (скотчем прикрепил к стенке стойла Таро), приглашая на совместный завтрак.

Он там, за дальним столиком, и девушка, подойдя, падает на свободный стул напротив:

— Что стряслось? — улыбается она. — Неужто угощаешь?

— Сегодня — да. — Хэнк раскрывает меню. — Холлис платит мне за отдельные работы, вот я и сообразил, что могу тебя пригласить.

Гвен замечает рядом на полу картонную коробку. В ней малярные валики и банки с краской.

— Он хочет привести в порядок дом, — объясняет Хэнк, увидев направление ее взгляда.

— Кто, мистер Жмот? Верится с трудом, — Гвен водит пальцем по меню, — О, блины с бананом и орехами!

— Скорее всего, он кое-кого задумал поразить.

Гвен опускает лист меню. Похоже, это нечто большее, чем просто утреннее свидание в кафе. У Хэнка есть что ей сказать.

— Кого? Мою мать?

Хэнк молча кивает.

— Холлис хочет, чтобы она переехала к нему, — продолжает парень после того, как заказ сделан и Элисон Хартвиг, официантка, отходит. — Он так спланировал.

— Она ни в жизнь не переедет, — убежденно говорит Гвен, чувствуя при этом тем не менее странную дрожь в коленках.

— Сегодня я крашу спальню на втором этаже. Вот банка — «льняной белый», в тон постельному белые.

— Пошел он…

— Да ладно тебе, — успокаивает Хэнк с душой, раздираемой между своей девушкой и своим боссом.

— Как хорошо, что ты предупредил меня.

Заказ принесен, стол накрыт, но ни куска в рот не лезет. Ее тошнит от одной лишь мысли, что придется жить в доме Холлиса. Хэнк ушел доканчивать свои малярные работы, и девушка бредет сквозь город. Сквер. Нагие уже липы. Гвен садится на скамейку, Такое ощущение, будто она на поезде, который безумно разогнался, и уже не важно — остаться на нем или спрыгнуть: кранты ей, разобьется в обоих случаях.

В послеполуденный час девушка возвращается на Лисий холм. Мать — на кухне, работает; в доме холодно, на ней два свитера и две пары шерстяных носков; она инкрустирует браслет маленькими плоскими кусочками бирюзы — планирует выставить его в витрине магазина ремесленных изделий здесь, в городе (а может, чем черт не шутит, даже свозить в Бостон, показать тамошним ювелирам).

— Здесь настоящий колотун.

Гвен не снимает и даже не расстегивает свою лыжную куртку.

— Знаю. Что-то не так с системой отопления. Холлис заезжал ее проверить. Возможно, придется всю ее менять.

Ага, заехал, проверил и сломал. Еще один веский довод переехать к нему жить.

— Может, позволить этому… как его там… Кену? Он отремонтирует, — предлагает Гвен вслух.

— Зачем? — удивляется Марч, — Холлис считает, Кен слишком много берет за работу. Он сам все починит.

Да, можно поручиться, именно так он и поступит. Так починит, что мы околеем в своих постелях, до утра не дотянув, если останемся хоть на день в этом доме.

— Нам ведь хорошо здесь, правда? — спрашивает вдруг Гвен.

— Конечно. — Марч испугана неожиданно серьезным тоном дочери. — Нам здесь просто замечательно.

Странно: Гвен ни с того ни с сего спрашивает, хорошо ли им в этом доме; Холлис уговаривает переехать… В его предложении есть, конечно, здравый смысл, и все-таки ее берут сомнения. В связи с дочерью по большей части. Иными словами, причина точно та же, что и в те годы много лет назад, когда она сидела в мучительных раздумьях под лимонным деревом в своем саду. Может, она и не лучшая мать, может, чересчур беспечна и эгоистична — но все еще способна отличить, правильное от неправильного! Мм… а так ли уж неправильно — переехать к нему? Не будет ли это честнее? Открытее?

Утром Холлис приходил взглянуть на нефтяную топку. Времени остаться, сказал, не было — мол, приводит в порядок дом на ферме, вот-вот из города должен приехать каменщик. «Вот увидишь, ты наверняка изменишь свое мнение». Вчера уже были из службы очистки: пылесосили ковры, терли окна, до блеска отполировали всю старую мебель (Аннабет Купер ее из самого Нью-Йорка везла). Он даже отослал всех своих псов в городской питомник. Их там хорошенько вымыли, а когдавернули, их шкуры алели так, что стала очевидной подоплека слухов, будто в появлении на свет их предков поучаствовали лисы. Холодильник забит свежими фруктами, соками, сливками, семгой. А еще Холлис дал заказ Миранде Хендерсон — младшей дочери того самого доктора, она руководит службой доставки — привезти ему месячный запас обедов. Он положит их в морозильную камеру и будет поштучно доставать по мере надобности.

По правде говоря, эти обеды не единственное, что Холлис планирует морозить. Он снял муфту с нефтяной топки в подвале дома на Лисьем холме. Подача тепла пресечена, и место станет еще непригляднее. В конце концов, это ведь его дом, он совершенно вправе попросить их всех оттуда. Но он хочет, чтобы Марч сама к нему пришла, по своей воле. Порой, однако, свободное волеизъявление требует небольшого импульса со стороны. Вот почему ранним утром следующего дня Холлис — на конюшие. Он ждет Гвен.

Полшестого. Девушка не выспалась и потому не ощущает его присутствия. Она поит свежей водой Таро, престарелую Джеронимо, а также тупоумного пони, который вечно пытается ее куснуть.