Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - Александр Пыльцын

Читатель, вероятно, догадывается, что вместе с гвардейцами здесь насмерть стояли и офицеры-штрафники, а взвод противотанковых ружей был из нашей роты «ПТР».

Да, потерь у противника было очень много. Но и наши потери были большими. Как будто нам была дана своего рода «компенсация» за сравнительно более слабое сопротивление немцев в предыдущие дни и за менее ощутимые потери, которые мы несли на прежних этапах наступления.

Я уже упоминал, что во время войны в нашем штрафбате никогда не появлялись никакие корреспонденты. И после войны во множестве прочитанных мною военных мемуаров, даже в книге бескомпромиссного и прямодушного генерала А.В. Горбатова не упоминалось о действиях штрафников ни на нашем Белорусском фронте, ни на других. Когда мне попалась в руки цитируемая книга Н.В. Куприянова, я надеялся найти в ней упоминание о нашем ШБ. Ведь столько времени бок о бок в очень нелегких условиях действовали мы со 110-м полком этой дивизии! Но нигде ни слова! Пожалуй, этот факт тоже стал причиной того, что я взялся за перо, чтобы осветить незаслуженно забытые страницы боевой истории Великой Отечественной.

Ко дню 40-летия Победы, в 1985 году, мне удалось разыскать и организовать встречу фронтовых друзей по нашему штрафбату. Встреча через сорок лет открыла нам одну истину: ох, как меркнут в памяти многие детали тех штурмовых, огненных ночей и дней, как время меняет прошлые впечатления, оценки событий. Но самое трудное, самое опасное, как правило, помнится до мельчайших подробностей.

Прошедшие годы всех нас без исключения меняют, часто переделывают по-иному, но все-таки, как правило, оставляют основательное, полученное в юности воспитание и сформированное в пору зрелости мировоззрение. А прожитые годы и условия, в которых они пройдены, да и собственные усилия приводят либо к совершенствованию, либо к деградации и падению, и не только к нравственному. В нашей офицерской семье, к счастью, падения оказались лишь единичными исключениями. Говорю об этом не для того, чтобы «перемывать косточки», а лишь для того, чтобы читатель не заподозрил меня в создании нимба святости над всем нашим штрафбатовским коллективом.

Среди немногочисленных моих друзей-фронтовиков, доживших до 40-летия Победы, на встречу разысканных мною штрафбатовцев приехал и генерал-майор Филипп Киселев, который тогда, под Брестом, был капитаном, первым помощником начальника штаба батальона, или ПНШ-1, как тогда эту должность именовали. По роду своих, уже генеральских, должностных обязанностей он не раз бывал на месте тех боев под Бяла-Подляской. Там тогда была, рассказывал он, большая, ухоженная братская могила советских воинов. Трудно предположить, сохранилась ли она теперь, в натовской Польше.

Пожалуй, не было больше нигде могил, на камнях которых было бы столько имен офицеров. А это были в основном имена погибших там штрафников. Судя только по этой могиле, можно было догадаться, какие жестокие бои разгорелись там, за Брестом, и какой большой кровью досталась нам Победа вообще. Да и имеющиеся документы свидетельствуют, что только за 26 июля из числа офицерского состава погибли: старшие лейтенанты Г.А. Пильников и И.А. Остапенко, лейтенант Н.В. Грачев и младший лейтенант В.Г. Анисимов. В тот же день получили ранения 10 офицеров, в том числе автор этой книги, а также близкие мне друзья, заместитель командира роты, старший лейтенант Иван Янин и командир пулеметного взвода лейтенант Сергей Сисенков.

Вот тут в нашей общей памяти не было разночтений. Все помнили детали тех жестоких боев. Воевали там все решительно и мужественно. Никто не оставлял своих позиций. Помню, мне тогда пришло в голову сравнить задачу не пропустить врага с примерами стойкости наших воинов в Брестской крепости в первые дни войны (хотя тогда об этом мало было известно), в битвах под Москвой и Сталинградом. Пусть, говорил я тогда своим штрафным офицерам, этот рубеж будет таким же неприступным для фашистов. Может, многим могут показаться высокопарно звучащими эти слова, но видел я – они действовали! Ведь до дня, когда окруженная группировка немцев была пленена войсками Первого Белорусского фронта, еще двое суток гитлеровцы отчаянно пытались прорваться на запад. Но и гвардейцы, и штрафники стояли насмерть. Как в Брестской крепости. Как под Москвой, как в Сталинграде. Только теперь я начинаю полностью осознавать, до какого же предела напряжения дошли мы и наши бойцы в те дни, если у нас под конец исчезло само чувство страха быть убитым!

Здесь я хочу сделать отступление от хронологии боя под Брестом.

Дело в том, что тогда мы только слышали невнятные разговоры давно воюющих офицеров о беспримерном сопротивлении гарнизона Брестской крепости гитлеровцам. Широко о массовом героизме ее защитников страна узнала лишь через много лет, когда этой легендарной крепости было присвоено звание «Крепость-Герой».

Помню, когда я проходил службу в десантных войсках заместителем командира воздушно-десантной дивизии в Костроме, к нам в военный городок приехал первый секретарь обкома КПСС Лещев, сын которого служил в нашей дивизии. Он был довольно частым гостем у нас и оказывал заметную помощь дивизии. Но на этот раз с ним приехал Герой Советского Союза, отрекомендовавшийся просто: «Гаврилов Петр Михайлович. Хочу посмотреть, как служит мой племянник». Оказывается, этот племянник служил в автошколе дивизии, находившейся непосредственно в моем подчинении. А сам Петр Михайлович оказался тем майором Гавриловым, который все 32 дня, будучи командиром 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии, руководил героическим сопротивлением бессмертного гарнизона.

Как стало потом известно, даже фашисты вынуждены были признать мужество и стойкость защитников крепости. Из доклада командующего 4-й армией генерал-фельдмаршала фон Клюге: «Враг защищается упорно и ожесточенно. Русские отвергли все предложения о капитуляции… Сражались до последней минуты и до последнего человека». Вот этим последним человеком и был майор Гаврилов Петр Михайлович. И его, уже последнего из живых защитников крепости, израненного, обессиленного, немцам удалось, наконец, взять в плен. Рассказал он нам тогда и о пережитом в фашистском плену, и о непросто складывавшейся судьбе его после плена…

Но тогда, в июле 1944 года, мы об этом еще ничего не знали. Естественно, ни в городе, ни в крепости тогда, после освобождения Бреста, нам не довелось побывать. Да и вообще все подробности мне удалось узнать и увидеть только, когда я был приглашен на юбилейное празднование 60-летия освобождения Бреста в 2004 году. Обошел тогда всю территорию крепости, поклонился памятным монументам и братской могиле. Перечитал на ее камнях фамилии 270 увековеченных из более 900 похороненных там павших героев.

Увидел потрясшие меня экспонаты всех залов Музея обороны цитадели. Детально знающая всю историю крепости милая девушка-гид Юлия Александровна Ярошик-Скворцова в течение нескольких часов показывала все экспозиции, подробно рассказывала о тех, кто героически больше месяца не сдавал крепость врагу, и о том, как и какие воинские части сражались, чтобы изгнать фашистов со священной земли. Но ни слова, ни намека на то, что в уничтожении многотысячного войска гитлеровцев, окруженных в Бресте, принимал участие и немало голов сложил за это наш 8-й штрафбат. Я подарил музею свою книгу «Штрафной удар», и теперь, вероятно, хоть какой-нибудь «намек» об участии офицерского штрафбата в освобождении Бреста там есть.