С первого взгляда - Алекс Коваль

— Понимаешь же, что просчитать особого труда не составило, — подтвердил мои мысли мужчина.

Стельмах смотрит зло, губы поджаты. Недоволен. Срочно нужно что-то делать. Хотя отрицать уже и нет смысла. Однажды он должен был узнать правду.

— Что, Алия, будем молчать? — щедро возвращают мне мою же фразу.

— Допустим, — все, на что хватает моего самообладания. Тараканы в голове аплодируют стоя, Алия! Браво! Молодец, гениальный ответ.

— Допустим? — повторяет мужчина и зло смеется, тоже по достоинству оценив всю абсурдность ответа. — Допустим, моей дочери уже четыре года, а я об этом не знаю.

— А зачем? Зачем тебе об этом знать?

— Действительно. Ерунда какая!

— Моя дочь не ерунда, Стельмах! — шиплю сквозь сжатые до боли зубы.

— Ты сама себе противоречишь, Лия!

Разум медленно возвращается в мою голову. Ситуация попахивает, как минимум, скандалом, как максимум, катастрофой. Нужно что-то с этим делать.

— Алия, у тебя от меня дочь. Одна проклятая ночь, и ты исчезаешь. Я не знаю ни твоего имени, ни фамилии. Ничего! А ты в этот время, оказывается, носишь под сердцем моего, — упор на слове, — ребенка.

— Своего ребенка, Артем. Я думала, тебе не особо нужно об этом знать. Поэтому молчала и не искала встречи.

— Стоп! — машет собеседник головой. — Так ты знала, где меня найти?!

Я отвожу взгляд. Больная тема. Слишком. И не хотелось бы мне ее касаться. Незачем лезть мне в душу. И так на всю жизнь забрал себе сердце.

Подошла официантка с нашим заказом, молча водрузила посуду на стол и удалилась, снова оставляя нас наедине.

— Что ты молчишь, Лия?

В глазах полыхает праведная ярость. Зеленые омуты стали почти черными только уже не от накрывающей похоти, а от злости. Впервые вижу его таким. Недовольным. Руки сжаты в кулаки, рискуя раздавить не виноватый в дурацкой ситуации бокал.

— Почему ты ничего не сказала мне?

— А что ты хочешь услышать? Что я должна была сказать?! — откидывая несчастную измятую салфетку, отмечаю ему в тон. Гнев появляется неожиданно. Поднимается из самых потаенных уголочков, так тщательно скрываемых мной.

— Как минимум, правду.

— А ты выдержишь эту правду?

— Да уж не сахарный! — шипит мужчина. — Так знала? В клубе, когда выдрыгивалась в зале, твой взгляд был вполне прицельным. Роковая соблазнительница, твою мать.

— Заткнись, Стельмах. Ты ни черта не знаешь и не понимаешь, — обида больно колет в сердце.

— Что я не понимаю?!

Градус разговора накалялся. Пожилая пара немцев за соседним столиком подозрительно покосилась на нас, но сочла благоразумным не встревать в разборки.

Стельмах напирает, уже не прося, а требуя ответа на его вопросы. И я сдаюсь. Смертельно устала все держать в себе. Копить год от года и страдать, зная, что он проживает свою счастливую жизнь и знать не знает о нашем с Майей существовании. Да, сама виновата. Да, могла бы сказать. Только зачем?

Делаю глоток вина, ощущая, как глаза щиплет от подступающих слез.

— Каково это, безответно любить десять лет… — шепчу я себе под нос. Тихо, в надежде, что он не услышит.

Но Стельмах слышит и теряется.

— Что значит, безответно любить… кого? — сбавляет напор.

— Тебя, осел!

— Но мы даже не виделись никогда.

— Виделись, однажды. С тех пор твое лицо, как наваждение, засело вот здесь, — давлю пальчиком в висок, — и не выходит. Я просто была ребенком для тебя. Ты не знаешь, каково это, страдать по человеку чуть ли не вдвое старше тебя и знать, что эти чувства никогда не будут взаимны! Не знаешь, когда вот здесь, Стельмах, — тычу ноготком мужчину в грудь, прямо над сердцем, — когда вот здесь болит и разрывает.

— Бред какой-то, — шепчет Артем, залпом осушая вино в бокале. По взгляду вижу, мое признание бьет. Возможно не в сердце, но в совесть. Но мне не надо жалости. Это моя жизнь, мой выбор, и только мне с этим мучиться.

— Так не бывает! — пялится на меня во все глаза, словно первый раз видит. — Я даже подумать такого не мог.

— Не мог. И никто не мог. Поэтому, когда оказалась, что мы отдыхаем в одном отеле, я решила воспользоваться шансом. Я приняла решение осознанно.

— Какое решение, о чем ты?

— Я хотела, чтобы ты был первый мой мужчина. А как ты говоришь? Я всегда беру, что хочу?

Усмехаюсь. Хватаю бокал с вином и салютую ошеломленному мужчине. Он поджимает губы, желваки на лице ходят от злости.

— Заебись! — буквально выплевывает мне в лицо. — Эгоистка!

— Да, эгоистка.

Между нами повисает упрямое молчание. Стельмах гипнотизирует меня взглядом, а я кусаю губу и пытаюсь понять, что я сделала в своей жизни не так. Не ахти какой момент, конечно, чтобы задуматься, но все же. Почему судьба бьет и не жалеет? Почему я не могу, как все, быть счастливой и любимой? Наша ночь была той яркой вспышкой, когда хочется верить, что не все так плохо.

— Ладно, допустим, я понял твою выходку в клубе, — говорит мне сквозь зубы. — Но мы предохранялись в тот вечер.

— Хреново предохранялись, Стельмах, — усмехаюсь.

Воспоминания яркими картинками мелькают в голове. Для меня было шоком узнать, что беременна. Я тогда сутки проревела, но не потому, что не хотела этого ребенка, а потому, что элементарно не знала, как сказать родителям. И только на пятом месяце, когда явно стало видно живот, я включила пофигистку. Заявилась к ним и заявила: «любите меня, и ребенка моего полюбите». Так оно и случилось.

— Когда ты собралась рожать, раз ты знала меня, не думала, что нужно поставить в известность? — прорычал Артём.

— Зачем? Что бы от этого изменилось? Какая бы была твоя реакция? — машу головой и жду, что он успокоит. Как дурочка, надеюсь, что он поддержит и скажет, что я приняла правильное решение. Однако…

— Не знаю, вероятней всего, заставил бы сделать аборт.

Вот так одним махом рушатся мечты. С треском и звоном летят в бездну.

— Вот поэтому я молчала, представляя твою реакцию, — говорю спокойно, усмехаясь своей недалекости и наивности. — Я родила дочь от человека, в которого была влюблена. Родила для себя, Стельмах.

— Как бы ты не упиралась это и моя дочь, — перебивает меня Артём.

— Нет.

— Что значит, нет?

— Это значит, что с таким подходом, к моему ребенку ты и близко не подойдешь.

— Ты не можешь мне помешать. Если я захочу, Майя узнает, кто ее отец.

Я вскакиваю из-за стола и, неловко махнув рукой, опрокидываю бокал с вином. Бордовая жидкость заливает белую скатерть, но мне плевать. Я зла. И готова вцепиться в горло сидящему напротив мужчине.