Шанс только один - Максим Шахов

– Что же в этом плохого?

– Ты снова не понимаешь, Мэри, – вздохнул Глеб. – Для американца в этом, конечно, нет ничего плохого. Но Пинчук был не американцем, а советским разведчиком. А в КГБ, Мэри, на этот счет строго. Если, конечно, речь не идет о выполнении задания. В общем, как раз на этой своей привычке Пинчук и «спалился». Кто-то из коллег решил выслужиться и сообщил об этом начальству. И в Москве приняли решение об отзыве Пинчука.

– И что?

– А то, Мэри, что жить в Советском Союзе после Штатов – это все равно, что после твоего люкса поселиться в хижине дяди Тома! Ты не можешь представить себе, что это такое! Ты когда-нибудь была сто пятидесятой в очереди за туалетной бумагой и сороковой в очереди за колбасой? Ты знаешь, как замораживать в холодильнике колготки?

– Но… зачем? – искренне удивилась Мэри.

– Затем, чтобы по ним не пошли стрелки. Да что тебе рассказывать, – вздохнул Глеб, – это невозможно понять, не прочувствовав на собственной шкуре. Но колбаса с пипифаксом – это еще цветочки. Самое жуткое, Мэри, это собрания. В понедельник – комсомольское, во вторник – политинформация, в среду – профсоюзное, в четверг – партийное, в пятницу – еще какое-нибудь… И на каждом одни и те же идиоты талдычат одно и то же! Ты представляешь себе состояние Пинчука, который узнал, что вместо ежевечерних гастролей по барам с выпивкой и трахом ему предстоит до конца жизни торчать на этих проклятых собраниях в драных носках?

– Не очень, – честно призналась Мэри.

– И я тоже тогда его не понимал, – признался Глеб. – Вернее, просто не задумывался о том, что же заставило его пойти на предательство. Но теперь, Мэри, я понимаю его очень хорошо. Он просто хотел жить. По-человечески…

– Так ты приложил руку к его ликвидации? – осторожно спросила Мэри.

– Да. И с этого началось мое проклятие. Тогда, в Кентукки, все было просто. Пинчук, превратившись в Алана Смита, не изменил своих привычек. И почти каждый вечер отправлялся в турне по окрестным кабакам. И второй раз «спалился» на этом. Некий бродвейский продюсер искал в тех же кабаре «звезд». И одновременно следил за Пинчуком.

– Это был ты?

– Да, Мэри. На людях я соблюдал осторожность, но на автостоянке ловко свел с Пинчуком знакомство. Поэтому, увидев на пустынном шоссе меня у машины с открытым капотом, он остановился.

– Ты убил его?

– Нет. Я просто зачитал приговор, Мэри. И думал, что все на этом закончится. Но я ошибался. Пинчук стал приходить ко мне в кошмарах. В виде негра. Борца за права черных. А вчера на подносе в ресторане я увидел голову «шейха Салеха». Он просил о пощаде…

– Ты присутствовал при его казни? – быстро спросила Мэри.

– Нет. «Шейхом» занимался «Вымпел».

– Говори, Джек, говори, не останавливайся! – вскрикнула Мэри. – Облегчи свою душу! Не бойся, теперь все будет хорошо, мой несчастный поросенок! Твоя Мэри тебе поможет. Мой хороший знакомый доктор Фриц – очень известный психоаналитик. Он обязательно избавит тебя от твоих кошмаров. Мы с ним вместе учились в университете и даже одно время были любовниками. Я все устрою, Джек, говори, тебе не о чем беспокоиться…

– Доктор Фриц – это хорошо, Мэри, – вздохнул Глеб. – Это просто отлично. Но что делать с «Вымпелом»? Это проклятие, от которого не сможет излечить самый гениальный психоаналитик!

– Я все устрою, Джек! – подалась к Глебу Мэри. – Заместитель директора ЦРУ Маккоун тоже мой хороший знакомый. С ним я тоже училась в университете.

– И спала?

– Немножко, Джек, немножко! – озорно улыбнулась Мэри. – Так что он обязательно нам поможет! Я перезвоню ему, и уже вечером тебя вывезут отсюда на борту самолета ВВС США! И твое начальство ни о чем не догадается, мой поросенок!

– Я тоже на это надеюсь! – вздохнул Глеб, проводя рукой по бедру Мэри. – О, так ты все-таки не надела трусиков…

– Нет, мой поросенок, – томным голосом проговорила Мэри, проводя язычком по шее Глеба. – Ты же сам сказал: в Кейптауне слишком жарко. Тем более, я отправлялась на встречу с тобой…

По телу Мэри Клер пробегали горячие волны. Только это было отнюдь не либидо, а предчувствие сенсационнейшего материала. Мэри уже видела набранные крупным шрифтом заголовки: «Мэри Клер похищает в Кейптауне коварного убийцу КГБ», «Мэри – укротительница шпионов», «Журналистка разоблачает заговор КГБ», «Перевербовка в Кейптауне»…

Вожделенная Пулитцеровская премия была уже в руках. А если для этого нужно было еще и трахнуться с агентом КГБ в грязном подвале, что ж, Мэри не имела ничего против. Это придавало истории еще большую пикантность…

Руки Глеба между тем уже лихорадочно задирали платье Мэри. Он тоже дрожал от возбуждения. Приподняв платье Мэри, он сунул руку между ее ягодиц… И наткнулся на ткань колготок. Под ними уже набухли ставшие влажными складки влагалища Мэри.

– Черт! – бросил Глеб. – На кой черт ты их нацепила?

В следующий миг он рывком повернул американку и усадил на какой-то ящик. Рывком задрав платье еще выше, Глеб нащупал пояс и, приподняв Мэри, сдернул с ее задницы колготки. Потом опрокинул американку на спину, сбросил на пол обе ее туфельки и стащил колготки совсем.

– О Джек! Какой ты сегодня страстный… – только и успела произнести Мэри.

В следующий миг она охнула, потому что Глеб, вцепившись в щиколотки, рывком развел ноги американки в стороны.

В кабинете Логинова было сизо от дыма. Даже включенный на полную мощность кондиционер не справлялся. Виктор потер красные от бессонницы глаза и покосился на часы.

В этот момент на столе у него запиликал «мобильник». Виктор быстро схватил его и увидел, что звонят из автомата.

– Тихо! – рявкнул он. – Степан, связь с «технарями»! Быстро!

Горов молча кивнул и начал торопливо набирать на телефоне внутренний номер. Логинов поднес «мобильник» к уху:

– Алло!

– Здравия желаю, шеф!

– Ф-фух, это ты? Наконец-то! С тобой все в порядке?

– Да не очень…

– Только не отключайся, Леня! Вчера меня вырубили из эфира, слышишь?

– Да я уже понял.

– Ты не ранен?

– Нет.

– Ну и слава богу! Короче, Леня, тебя подставили и не раз! Но мы уже напали на след! Сейчас главное – выдернуть тебя и закинуть в безопасное место! Ты слышишь?

– Слышу, шеф.

– Вообще-то, риск минимальный, но лучше перестраховаться. Сейчас, подожди… Степан, ну что?

– Говорят, норма, – кивнул Степан.

– Леня! «Технари» уверены, что мой «мобильник» не слушают, они пустили сигнал на кодированной частоте! Но на всякий случай открытым текстом не говори! Понял?

– Понял.